С окружающего мира сдернули грязное покрывало. Зашуршал ветер,
заухала сова, закопошились мыши...
Выдохнул и Гюрги. Перекрестился по обоим обычаям, сплюнул тихонько.
Был один моментик в гостях, который, с одной стороны, жутко не
понравился, с другой - весьма добавлял ясности. Завтра и
опробуем!
Спускаться с чердака литвин не рискнул. Опасался он не шведов, нет.
Судя по воплю, полуночники кого-то успешно потеряли, а значит, все,
кто заперт в селе, начнут надираться с удвоенной яростью. И вполне
могут жахнуть из нескольких стволов по любой тени. Помирать же на
грязной дороге, с разорванным картечью пузом, в планы Гюрги не
входило.
Примостив под голову какой-то старый мешок, найденный тут же, у
окошка, литвин преспокойно заснул.
Утром, едва первый солнечный зайчик пробился сквозь облака, Гюрги
проснулся. Почесал нос. Чихнул. Поднялся, морщась от боли в
затекшей спине.
- Да уж, не двадцать лет... - уныло проговорил литвин. - И даже не
тридцать...
Впрочем, кровь разогрелась быстро, скрип суставов унялся, и по
лестнице он спускался уже уверено, не боясь развалиться на мелкие
кусочки.
Село казалось вымершим. Как обычно...
Литвин дошагал до кабака, не встретив ни одной души. Только
кошка-трехцветка перебежала дорогу, скрывшись в сухой траве.
Окна кабака были закрыты ставнями. Дверь тоже заперта. Побродив
вокруг, и снова таки, никого живого не встретив (следов мертвецов
тоже не обнаружив), Гюрги пожал плечами, хмыкнул, и вернулся к
двери.
На стук долго никто не отзывался. Лишь когда разозлившийся литвин
начал колотить ногами, громогласно ругаясь при этом, внутри
раздалось какое-то копошение.
- Кто там? - окликнул дрожащий голос.
Гюрги хотел было пошутить про медведя, незвано пришедшим к сове с
нехорошими, истинно шведскими намереньями, но не рискнул.
- Литвин Гюрги, прозвищем «Извиняюсь, член»!
За дверью раздались странные звуки, похожие на борьбу. Потом
хлесткий удар - словно в сырое мясо обухом. И из-за двери раздался
знакомый голос силезца:
- Красивая жизнь, она другая! А ты, дубовый, сразу показался тем
еще чудаком! С таким-то прозвищем...
Загрохотала отодвигаемая мебель, рухнул на пол массивный засов...
Гюрги терпеливо ждал.
Наконец дверь распахнулась, и наружу высунулись усы рейтара.
- Здрав будь, друг-солдат, - кивнул литвин. - Как ночка прошла?
Смотрю, седины добавилось.