Мои таблетки были единственным козырем нашего клана,
единственной причиной, по которой к нам постепенно стекались люди.
И эти люди оставались верными — не за счёт зависимости, а за счёт
элементарной человеческой благодарности.
Был ещё такой аргумент, как деньги, но тут я был очень
осторожен. Да, я располагал серьёзной суммой. И, по идее, она
требовала вложения. Нужно было покупать или открывать какие-то
фирмы, которые давали бы рабочие места моим парням и укрепляли
могущество клана. Но такая деятельность заняла бы меня с головой на
годы и годы. С такой неповоротливой махиной, как развивающийся
клан, гоняться за невидимкой Киангом было бы весьма затруднительно.
И уж тем более не взять тендер на отстрел наркоторговцев.
Поэтому деньгами я распоряжался дилетантски. Оставив себе
хорошую сумму на чёрный день, из остальных выплачивал парням
сдельную зарплату. Они должны были быть заинтересованы в том, чтобы
работать со мной. И не должны отходить далеко. Да, в бизнесе я
соображал не много, а посоветоваться мне было не с кем. Но я и не
собирался становиться бизнесменом.
— Выходит, — сказал Джиан.
Я сморгнул непрошеную задумчивость и повернул голову. Дэйю уже
давно смотрела в сторону дома. Дверь закрылась за спиной парня лет
тридцати, с короткой стрижкой. В спортивных штанах и джинсовой
куртке, с сумкой через плечо, он стоял, сунув одну руку в карман,
другой держал сигарету и затягивался. Острым, внимательным взглядом
окинул улицу, задержался на нашей машине и резко пошёл.
— Сейчас? — спросила Дэйю.
— Нет, — покачал я головой. — Пусть возьмёт товар. Тогда.
Дэйю молча открыла дверь машины. Когда дверь захлопнулась, Дэйю
уже не было видно. Она исчезла, стала невидимкой.
***
Джиан тронул машину спустя минут пятнадцать. Йи был опытным
барыгой и любой хвост срисовал бы на раз. Любой, кроме Дэйю. Не
потому, что она перестала носить красный костюм ниндзя — я бы не
удивился, если бы узнал, что сожгла его на костре, а напоследок
плюнула в огонь. Одевалась теперь примерно так же, как я — джинсы,
неприметные футболки, кроссовки. Не знаю уж, копировала меня или в
принципе предпочитала неброскую одежду. Но волосы Дэйю, ещё когда
мы жили в монастыре, покрасила в красный цвет — понятия не имею,
каким образом ухитрилась это сделать в обители, населённой одними
мужиками-монахами и наглухо изолированной от внешнего мира. Видимо,
стремление женщины к красоте способно преодолеть и не такие
преграды.