Молчание. Кондрат разглядывал меня и
улыбался, наверное, вспомнил что‑то хорошее. Наконец, он
спросил:
– Почему не сказал, что едва на реке
не утонул?
– Когда? – попробовал я включить
дурака.
– Десять дней назад.
– Было дело, в сети старой запутался.
А рассказывать об этом причины не было. Все уладилось, жив и
здоров. На реку просто так теперь не бегаю.
– Что‑то ты не договариваешь, Никиша,
и с того дня сильно изменился. Раньше все больше с ровесниками по
улицам гонял, а теперь с оружием возишься, рассказы сторожей
караульных по вечерам слушаешь, а помимо этого еще «Часослов»
треплешь. Неспроста это. Если головой ударился или болеешь, лекаря
искать станем. Говори без утайки, что на душе творится, а то
отведаешь плетки отцовской.
Это да, Кондрат такой человек, что
может и выпороть. А про то, что резкая смена моего поведения может
привлечь его внимание, я как‑то не подумал. Да и атаман хорош. За
всем пригляд у него, вроде бы мелочи, а он знает. В реке тонул,
доложили, а были только мальчишки. Оружие брал, когда его не было,
а он заметил. К кострам ночных караульщиков на воротах городка пару
раз подходил, и тут кто‑то сообщил. Надо ответить на его вопрос, и
ответить не просто так – отстань, а всерьез, чтобы дальнейшие мои
странности его не смущали. Поначалу была у меня задумка толкнуть
сказку про видение от Святой Богородицы. Однако, опираясь на
воспоминания Никифора, я понял, что это не пройдет. Официально
казаки православные, а на деле каждый верит, во что пожелает. И
отец мой, он вроде как старовер, на людях двумя перстами крестится.
Но религиозным человеком его назвать нельзя. Он атаман и отвечает
за своих казаков – это для него главное, и если придется ради
выживания дружить с мусульманами, католиками или еще какими
иноверцами, для него это не проблема.
В общем, время шло. Надо отвечать, и
я решил, что как пойдет разговор, так его и продолжать. Как там
говорил один пятнистый московский товарищ со Ставрополья, резко
ставший господином: «Главное дело начать, потом продолжить и
углубить, а кончают пусть другие».
– Прав ты, батя. Серьезное дело на
реке было, чуть не утоп. Только когда вся жизнь перед глазами
пролетела, тогда и смог из сети выпутаться, – исподлобья, я
посмотрел на отца, увидел, что он меня слушает, и продолжил: – Как
выбрался на берег, колотило меня сильно, и пока остальные ребята
раков ловили, я за жизнь свою думал. Ведь ничего сделать не успел,
и если бы утоп, то и все, конец.