Пыльные дороги и загорелые лица,
зеленые станицы и укрепленные городки, и каждый день новые встречи
с казаками и беглыми, которые поддерживали Булавина и его идеи.
Везде в это время я был рядом с отцом и поражался тому, сколько у
него односумов, боевых товарищей, торговых партнеров и просто
хороших знакомых. Почти везде атамана знали и уважали, где‑то
побаивались и были с ним осторожны, а где‑то по случаю его приезда
устраивали небольшой праздник.
Многое можно об этих двух неделях
вспомнить, материала на целую книгу хватило бы. Но это все не так
важно, как то, что произошло в один день.
Мы, то есть батя, пара казаков из его
ближних людей и я, навестили в Кагальницкой станице атамана Тимофея
Соколова. Встреча прошла как обычно. Батя с атаманом говорили о
делах, обсудили новости и слухи, помянули недобрым словом
зажравшихся казаков из донской низовой старшины, а потом условились
о помощи друг другу в случае возможного прихода царских карателей и
розыскников. Дальнейший наш путь лежал в один из безымянных хуторов
неподалеку, где по слухам обретался атаман Иван Стерлядев, еще один
односум Булавина, недавно побивший наглого чернеца в низовьях Дона,
и теперь отсиживающийся в укромном месте.
Выехали из станицы рано утром и вдоль
речки Кагальник двинулись вверх по течению. Сытые кони шли бодро.
Погода радовала. Слева речка, а справа густая роща. Все спокойно,
но тут на узкую пыльную дорогу вышли три спешенных казака, при
саблях и пистолетах. Я оглянулся назад, а там еще двое, и тоже при
оружии. Моя рука сама собой легла на подаренную отцом перед
отъездом из Бахмута легкую кавказскую шашку, и я подумал, что,
наверное, по наши души прислали убийц. Пистоли у нас не заряжены, и
если неизвестные казаки начнут стрелять, единственный шанс на
спасение – всем вместе лошадьми пробить проход в степь. Оставалось
только дождаться команды отца. Но опасности не было, и перекрывшие
дорогу люди оказались не врагами.
Один из казаков, что стоял впереди,
мощный в плечах чубатый русоволосый мужчина, вышел вперед. Он
остановился перед мордой вороного батиного жеребца Буяна, который
нервничал и бил по земле копытами, а потом сказал:
– Полковник Иван Лоскут шлет тебе
привет, атаман, и просит пожаловать к нему на уху.
– Где он? – спросил отец.
– В роще, только чтобы тебя повидать
в эти края выбрался.