– Не трогай моих леопардов, и я не буду трогать твоих волков.
– Анита, это не так все просто.
– Ричард, я знаю объяснение. Ты озверел, когда узнал, что Грегори мог меня заразить леопардовой ликантропией. Ты послал своих громил его взять, и ты его обвинил в убийстве своей лупы. Что просто глупо, поскольку я жива.
– Ты знаешь, какой вопрос прямо сейчас голосует стая?
– Понятия не имею.
– Должен ли я выбрать новую лупу до полнолуния.
– Думаю, что она тебе нужна, – сказала я, и даже от звука собственных слов у меня в груди свернулся ком.
– Любовницу, Анита. Они хотят, чтобы я выбрал себе из стаи любовницу.
– То есть мы теперь не сможем встречаться?
– Таково было решение собрания.
– Один из твоих волков, Стивен, и одна из моих леопардов, Вивиан, живут вместе. И никто не возникает.
– Стивен – один из низших. Никто не потерпит межвидовых связей у доминанта. И уж точно – у Ульфрика.
– То есть можно трахаться с человеком, но не с леопардом.
– Мы люди, Анита. Но мы не коты, а волки.
– То есть мы с тобой теперь не можем ни встречаться, ни вообще как-то общаться?
– Если я хочу остаться Ульфриком, то нет.
– А что будет с триумвиратом?
– Не знаю.
– Ричард, ты не можешь вот так меня бросить!
Вдруг мне стало холодно, ком в груди не давал дышать.
– Ты ушла из моей жизни на целых полгода. Откуда мне знать, что тебя завтра не спугнет еще что-нибудь?
– Я хотела встречаться с вами обоими, Ричард, быть с вами обоими.
Говоря эти слова, я поняла, что так оно и было. Я приняла решение, хотя еще сама этого не знала.
– А через неделю, через месяц или даже через год? Что тогда тебя отпугнет?
– Я не собираюсь больше убегать, Ричард.
– Приятно слышать.
Его злость даже в телефоне была горячей и плотной. Либо щит его ослабел, либо Ричард его снял.
– Ты больше не хочешь быть со мной?
Голос прозвучал тихо и обиженно, и я себя за это ненавидела. Ненавидела.
– Я хочу быть с тобой, ты сама знаешь. Ты меня доводишь до бешенства, и все же я хочу тебя.
– Но все равно ты меня бросаешь.
Голос мой стал чуть сильнее, но недостаточно. Ричард меня бросает. Хорошо, это его прерогатива. Я была у него гвоздем в ботинке, сама знаю. Но черт меня побери, все равно грудь стиснуло болью.
– Я не хочу этого делать, Анита, но я сделаю то, что должен. Ты меня этому научила.
У меня вдруг защипало глаза. Я его научила! Хорошо, пусть. Если мы действительно расстаемся навсегда, я не буду плакать или умолять. Не буду слабой.