- Есть кто? – крикнул бомж в темноту.
Тишина. Бомж осторожно шагнул на лестницу и начал спускаться
вниз. Ход вывел бродягу в небольшое помещение с высоким арочным
потолком. Бомж остановился на последней ступеньке лестницы и
нащупал небольшую нишу, в которой хранил свечи. Взяв свечу,
«инвалид» достал из кармана спички и шумно принюхался – в темноте
явственно несло чем-то сладковато-горелым.
- Свинью чёли смалили? – буркнул бомж, чиркая спичкой по
коробку.
Картина, открывшаяся бомжу в свете разгоревшегося огонька свечи,
заставила его отшатнуться в испуге: в углу его «лежбища»,
привязанный к крестовине из досок «стоял» труп обнаженного до пояса
мужчины. На его груди красовался уродливый глубокий ожог, сквозь
который проглядывала белизна грудных хрящей. Ноздри трупа были
безжалостно вырваны, а на лбу и щеках «набиты» каким-то острым
предметом кровавые большие буквы «В», «О» и «Р».
***
Что может быть лучше ванной комнаты ранним утром? Конечно же,
свободная ванная комната! Изящная женская ручка с ухоженными, но
короткими и не накрашенными ногтями открыла вентиль. Из душевой
лейки вырывались струи горячей воды – и холодная ванная комната
мгновенно наполнилась горячим паром. Полупрозрачная занавеска
задернулась, и сквозь нее «проступил» обнаженный женский силуэт
невысокой, миниатюрной девушки, спортивного телосложения. Ей нельзя
было дать больше двадцати пяти – двадцати семи лет, но старший
следователь «по особо тяжким» Ольга Ольшанская уже давно разменяла
четвертый десяток. Ольшанская с наслаждением окунулась в
неторопливый шелест теплых и тугих струй, которые приятно
массировали её тело, еще упругое и налитое здоровой силой, но уже
давно лишенное мужской ласки. Она закрыла глаза, полностью
отдаваясь на волю этого нежного потока…
- Мам, ты скоро? – Громкий стук в дверь вырвал Ольшанскую из
сладостных грез. - Я писать хочу – не могу! Мам, быстрее!
Ольшанская раздраженно выключила воду и одернула занавеску: её
взору предстала маленькая убогая ванная комнатка, совмещенная с
санузлом. На лицо Ольшанской набежала мимолетная «тень», но она
быстро взяла себя в руки.
- Сейчас, Шурик! – ответила она сыну. – Уже выхожу! Потерпи
немного!
- Ну, быстрее, мам! Не могу больше терпеть!
Ольшанская выпрыгнула из ванной, наскоро обтерлась полотенцем и
накинула на плечи старенький махровый халат. Щелкнув задвижкой, она
распахнула дверь и вышла. В ванную комнату, едва не сбив её с ног,
проскочил двенадцатилетний подросток и резко захлопнул за собой
дверь.