Она засмеялась.
Представь прелестную картину, – начала она. – Малышка Ясра и Принц Тьмы…
– Не пытайся сменить тему разговора. Подумай, как это смущает выросшего человека – его мамочка посылает демона присмотреть за ним.
– Своеобразно. Но это был всего лишь демон, дорогой.
– Кого это заботит? Принцип тот же. Где ты откопала эту мысль о защите? Я обижаюсь…
– Вероятно, ти'га спасла тебе жизнь больше, чем единожды, Мерлин.
– Ну да. Но…
– Тебе лучше быть мёртвым, чем быть защищённым? И только потому, что это исходит от меня?
– Не в этом дело!
– Так в чём?
Надеюсь, тебе понятно, что о себе я могу позаботиться сам, и…
– Но ты не смог.
– Но ты этого не знаешь. Я обижен тем, что ты начинаешь с мнения, будто в Отражениях мне требуется дуэнья, что я наивен, доверчив, беспечен…
– Полагаю, хоть это и заденет твои чувства, но можно смело сказать, что таким ты и был, собиравшись в края, настолько отличающиеся от Дворов, насколько отличается Отражение.
– Да, о себе я могу позаботиться сам!
– Ты не сделал для этого ни капли. Зато напридумывал массу чепухи. С чего ты решил, что причины, которые ты перечислил, единственно возможны для моих действий?
– О'кей. Расскажи, знаешь ли ты, что Люк пытался убить меня тринадцатого числа каждого апреля. И если – «да», почему ты мне просто этого не сказала?
– Я не знала, что Люк пытался убить тебя тринадцатого числа каждого апреля.
Я отвернулся. Сжал кулаки и разжал их.
– Тогда какого дьявола ты это сделала?
– Мерлин, почему для тебя так сложно допустить, что другие люди могут иногда знать то, чего не знаешь ты?
– Начни с их нежелания изложить мне эти вещи.
Долгое время мать молчала. Затем:
– Боюсь, в чём-то ты прав, – сказала она. – Но были серьёзные причины не говорить на эти темы.
– Тогда начни с невозможности рассказать это мне. Скажи, почему ты мне не доверяешь.
– Это не вопрос доверия.
– Тогда нет ли резона рассказать хоть что-то сейчас?
Последовало ещё одно, более долгое молчание.
– Нет, – наконец сказала она. – Ещё нет.
Я повернулся к ней, сохраняя лицо спокойным, а голос ровным.
– Значит, ничего не изменилось, – сказал я, – и не изменится никогда. Ты по-прежнему не доверяешь мне.
– Это не так, – ответила мать, глянув на Сухэя. – Просто это неподходящее место или неподходящее время для обсуждений.
– Могу ли я принести тебе напиток, Дара, или что-нибудь поесть? – немедленно сказал Сухэй.