– Совесть не мучает? – со стороны мой голос звучит слишком спокойно, я
позволяю себе ухмыльнуться.
– А вы батюшка? – наглец усмехается, выглядит бледным, но взгляд не отводит
в сторону. Сжимаю зубы, сжимаю спинку койки до побелевших костяшек. Желание
доломать этого ублюдка настолько велико, что у меня перехватывает дыхание.
Дышим, дышим, глубоко и нечасто. Не нужно поддаваться порывам, чтобы потом не
пожалеть. У меня есть возможность наказать его законно. И я его накажу, по всей
строгости, с максимальным сроком, чтобы усвоил этот урок на всю жизнь.
– Поправляйся. Здоровье тебе еще пригодится, – стучу кулаком по спинке,
парень хмурится, жует свои пересохшие губы. Покидаю палату, нужно уходить
отсюда, пока еще сдерживаю себя.
Уезжаю из больницы, снимаю номер в отеле поближе к работе. В кабинете у меня
есть запасные ботинки, костюм и рубашка. Висят давно и без дела.
Захожу в номер, бросаю пластиковый ключ, ключи от машины и дома на столик
возле телевизора. Снимаю с себя всю одежду и иду в ванную. Врубаю на полную
мощность душ, встаю под струи, закрываю глаза. Несколько минут стою неподвижно,
потом упираюсь ладонями в стену, склоняю голову на грудь.
Первый хрип из меня вырывается сдавленно, сдерживаемо. Слезы смешиваются с
водой. Прислоняюсь спиной к стенке, сползаю вниз, обхватываю голову руками.
Струи воды бьют меня по плечам, рукам, спине, как точечные иголки.
Я не смогу... Не смогу жить без них... Зачем? Зачем мне жизнь, если их нет
рядом...
Осознание, что я их больше не увижу, не услышу их смех, не почувствую на
своей шее их руки, скручивает меня. Я, как смертельно больной, на полу душевой
корчусь от боли в груди, не зная, как ее унять.
Какие мне теперь пить таблетки, чтобы обезболить себя? К какому мне идти
доктору, чтобы прекратил мои душевные муки?
Зачем эта жизнь, когда самых любимых уже нет...
5 глава
Голова кружится, перед глазами черные точки. Всматриваюсь в монитор, моргаю,
только через некоторое время все восстанавливается. Вздыхаю. Мне нужен
полноценный сон и сутки отдыха, чтобы никто не звонил, не трогал меня, не
выражал соболезнований и сочувствия.
– Я принесла тебе обед, – в кабинет без стука, без приглашения, как к себе
домой, заходит Никольская.
Последнее время Маша навязывает свою заботу, хотя я ее об этом не прошу.
Была мысль, что она пытается «забронировать» вакантное место возле меня, но как
мельком подумал об этом, так и забыл. Думать о других женщинах мне не приходит
в голову, смогу ли когда-нибудь посмотреть на другую – большой вопрос.