Егорий Савелич мечтал, чтобы сын попал в гвардию. Там и карьеру
сделать можно, и на виду у сильных мира сего оказаться.
Род Елисеевых богатством не блистал, знатностью не отличался.
Преимущественных прав на вступление в гвардию Иван не имел. Егорий
Савелич надеялся на старые знакомства, на полковое братство, на
товарищей боевых, с коими в атаку на неприятеля ходил и не один пуд
соли съел в походах.
Поздней весной повёз Елисеев-старший первенца в Санкт-Петербург
на смотрины, надеясь, что на месте судьба сына порешается в лучшую
сторону.
Прибыв, узнал у добрых людей, где нынче полковой двор семёновцев
стоит. Гвардия лишь недавно вместе с императорским двором
перебралась из старой столицы в новую.
Солдат и офицеров в городе было мало. Гвардейцы тёплое время
года проводили в лагерях-кампанентах, постигая в полевых условиях
воинские экзерциции и артикулы. Знакомых Егорий Елисеев не
встретил. Чтобы не терять время (а ну как Военная коллегия сама
сына распределит!), сунулся к начальству без протекции.
Решение о судьбе недоросля мог принять полковой комиссар. Из
города тот не уезжал, безотлучно находился при штабе. Егорий
Савелич счёл сей факт хорошим предзнаменованием.
— Коли удачно началось, удачей и закончится, — сказал он и
перекрестился.
Иван лишь пожал плечами. Не лежала у него душа к солдатской
службе, однако, чтобы не огорчать отца, молодой человек ни словом,
ни делом не выдавал своего умонастроения.
В штаб караульные пропустили беспрепятственно. Они сразу
догадались, по какому поводу прибыли Елисеевы. К подобным визитам в
полку привыкли.
Чтобы умаслить полкового комиссара, Егорий Савелич, улучив
подходящий момент, сунул скромное подношение — три рубля, заранее
обёрнутые чистой тряпицей. Были эти невеликие деньги последней
надеждой.
Полковой комиссар подношением не побрезговал. Взять взял, но
носом крутить не перестал. И так, и этак оглядывал Ивана, кругами
ходил, цыкал, брызгал слюной через дырку в передних зубах.
Наконец, встал напротив батюшки и зарокотал простуженным
басом:
— Прости, Егорий Савелич. Ничем помочь не могу. Будь сынишка
твой хоть на полстолечко выше, — он развёл чуть-чуть большой и
указательный пальцы, — служить ему гвардиянусом. А так… — Комиссар
вздохнул. — Даже на левый фланг поставить срамотно. Увидит его
матушка-императрица, гневаться изволит. Зачем, скажет, такую дробь
в полк принимаем? И без того ваканций мало. Такие, Егорий Савелич,
дела…