– Понтико, – представился Мышонок. Голос скрипнул, будто рот был набит шерстью и песком. – Понтико Провечи.
Дэн поморщился.
– Твое имя… Как ты сказал? С головой у меня тоже не все в порядке. Там у меня как будто хор голосов, орущих мне в уши двадцать шесть часов в сутки. Это все нервы. С тех пор, как взорвалась эта звезда, они посылают в мозг один сплошной грохот. Вот почему я слышу тебя, как если бы ты кричал в сотне ярдов от меня. – Дэн закашлялся и откинулся на спинку стула. – Откуда ты? – спросил он, вытерев губы.
– Отсюда, из созвездия Дракона, – ответил Мышонок. – С Земли.
– С Земли? Не из Америки? Ты жил в маленьком беленьком домике на тенистой улочке, а в гараже у тебя стоял велосипед?
– Да, – подумал Мышонок, – и слепой, и глухой.
– Я… Я из Австралии. Из белого домика. Я жил под Мельбурном. Деревня. И велосипед у меня был.
– Давным-давно, не так ли, парень? Ты знаешь Австралию? Это на Земле.
– Бывал проездом.
Мышонок заерзал на стуле и думал, как бы ему смыться.
– Да. Так все и было. Но ты не знаешь, парень. Ты не можешь знать, каково это – коротать свой век с Новой в мозгах, вспоминая Мельбурн, вспоминая велосипед. Как ты сказал, тебя зовут?
Мышонок покосился налево – на окно, потом направо – на дверь.
– Не могу вспомнить. Это солнце все вышибло у меня из головы.
Механик, слушавший весь этот разговор, отвернулся к стойке.
– Ничего не могу больше вспомнить.
За соседним столиком темноволосая женщина и пришедший с ней блондин, ее спутник, тщательно изучали меню.
– Меня послали к докторам! Они сказали, что если перерезать нервы, зрительные и слуховые, отключить их от мозга, то грохот и сияние в глазах, возможно, прекратятся. Возможно? – он поднес руки к лицу. – А эти силуэты людей, которые я пока еще вижу – они тоже исчезнут? Имя! Скажи мне свое имя!
Мышонок давно уже держал наготове фразу:
– Я извиняюсь, но мне уже пора.
Дэн закашлялся, закрывая уши руками.
– А, это был свинячий полет, собачий полет, полет для авантюристов. Корабль назывался «Рух», а я был киборгом капитана Лорка фон Рея. Он повел нас, – Дэн перегнулся через стол, – чуть ли, – его большой палец коснулся указательного, – чуть ли не в самый ад. И привел обратно. Он сделал достаточно для того, чтобы любой мог проклясть его и этот чертов иллирион. Любой, кто бы ни был. Откуда бы он ни был. – Дэн закашлялся, голова его затряслась. Руки его, лежащие на столе, подергивались.