- Любопы-ытно, - протянул Витуся осматривая камень на грязной
старшинской ладони, - А вот я не понял, почему это называют
«обкатка», а не «обжиг», например?
Чух снова засмеялся:
- На камень приходится иногда по нескольку раз приказ
накладывать, пока до ровного обгорит. А проверяют вот так, - чух
катнул будущую монету по столу, - По тому как он катится и видно,
ровный стал или нет.
- Надо же, - поразился Витуся, - Выглядит не так уж и
сложно...
Так Витуся увлекся изготовлением нифриловых монет. Он повсюду
таскался за старым чухом, с радостью кидался помогать в любой
работе, даже и тяжелой. Одним словом, сделался у чуха самозваным
подмастерьем. А больше всего ему нравилось проводить время в
хранилище готовых изделий. Он перебирал и расставлял монеты
стопками, тужился, пытаясь научиться видеть их «решетчатый строй»,
и совершенно не расстраивался от того, что ему этого никак не
удавалось. В нифрильной могии Витуся был не просто слаб, а
совершенно к ней не пригоден, но был он настырен и упорен, каждая
новая неудача только повышала его настойчивость.
Дружинники, застрявшие на прииске вместе с Витусей, смотрели на
его чудачества со снисхождением, а даже, пожалуй, были и рады.
Когда человек при деле, он не ноет, не скулит и с ума не сходит.
Вот только, когда в горы пришла весна и пора спускаться вниз,
тут-то Витуся и зачудил «по-крупному». Боец, посланный обрадовать
наукаря новостью о скором окончании его затворничества на прииске,
вернувшись к десятнику не сразу смог подобрать слова, а только
мялся и в недоумении пожимал плечами:
- В общем там такое дело, - сказал он, наконец, - Не хочет наш
Витуся спускаться.
- Что значит, не хочет? – десятник насупил бровь, он был
терпелив к Витусиным чудачествам, но терпение это имело предел.
- Говорит, что здесь обождет доставку материалов, - боец развел
руками, - Говорит, от него там все равно толку никакого.
- Что значит обождет? – взорвался десятник, - Здесь княжеская
служба, а не девичьи смотрины. Где он?
- Так в хранилище торчит. Где ж ему еще… - боец осекся, не
договорив, потому что договаривать было уже некому. Хлипкая дверь
каморы бабахнула об косяк. Боец хмыкнул и решил пару минут
подождать. Зная крутой нрав десятника, он не сомневался, что Витуся
сейчас будет притащен как щенок за загривок. Однако десятник через
пару минут не вернулся. Не вернулся и через полчаса. Его
возвращения боец прождал больше часа. Когда десятник зашел в
камору, Витуси при нем не было: