И началось все чуть не в первый день после переезда в дедовский
дом, которого он до этого раньше видел пару раз всего, да и то
мельком. Они тогда сели с дедом обедать, а ложка так лежала, что
дотянуться до нее маленький Акимка не мог. Попросить деда подать
ему ложку Акимка стеснялся и сидел, ожидая, пока тот сам
догадается. Но дед почему-то не видел его затруднения, как ни в чем
не бывало наяривал кашу, да еще причмокивал от удовольствия.
Потом уже гораздо позже Акимка понял, что дед всего лишь хотел,
чтобы он преодолел свою стеснительность. Но в тот раз он как дурень
сидел и не мог из себя слова выдавить. И не придумал ничего умнее,
как зачерпнуть кашу прямо рукой. Как на грех кашу до рта не донес,
и вся она так из щепотки на стол и вывалилась.
Акимка испугался, конечно, что сейчас ему от деда влетит. Но дед
совершенно не разозлился, и как будто наоборот даже обрадовался.
Акимка потом уяснил, что все его промахи и ошибки у деда
исключительно веселье вызывают, а в тот раз он впервые увидел его
беззлобную, но ехидную усмешку, которая с тех самых пор
сопровождала все их общение:
- Акимка, ты что, нелюдь что ли, кашу руками кушать? – говорит
дед с таким довольным видом, будто ложку меда только что в рот
отправил. Акимке же прямо сказать, не до веселья было, отец бы за
такое подзатыльник отвесил и из-за стола выгнал. И видать с
перепугу у него случился очередной случай воспоминания:
- Нет, дедушка, я не нелюдь. Я инженер-технолог!
С тех самых пор у них с дедом повелось что-то вроде игры, в
которой он вспоминал прошлую жизнь, а дед ему в этом помогал. Еще
дед говорил, что Акимка такой не один, и, есть другие люди, что
помнят прошлую жизнь, как это называет дед, на «Старшей Сестре».
Дед вот тоже помнит…
Глава 5. Зачисление на
службу.
Всю ночь лисы гнали их по темному лесу и сбавили скачку свою
невыносимую только поздним утром на подходе к Невину. Парни сбили
себе ноги в кровь и почти падали от усталости и боли. Но в городе к
прежним страданиям добавился еще и стыд. Оба шли, не отрывая
взгляда от земли, думая, что люди видят в них каких-нибудь беглых
дезертиров и смотрят осуждающе, и не подозревали, что на деле все
совсем не так. В людских взглядах выражалось либо сочувствие, либо,
что чаще, вообще ничего не выражалось. Здесь всякого повидали,
подумаешь, двух парней Лисы ведут.