С верхней стороны нашего «шанхая»,
откуда приехала пожарная машина, пешком не появлялось ни одного
человека!
Что получается? Незнакомец был
своим? Дворовым?
Я задумался. По два подъезда в трех
двухэтажках, по две квартиры на этаже, двадцать четыре. В каждой
квартире четко по три комнаты, но большинство живут по принципу
«коммуналок» — несколько семей с общей кухней. С нами, кстати, тоже
живет какая-то старушка с очень сложным именем. Я в детстве никогда
не мог его запомнить.
Ираида Артемьевна — тут же
подсказала мне услужливая память, помноженная на взрослое
сознание.
Ну да, ну да…
Я стал вспоминать, кто и где
живет.
Одновременно, как на автомате,
рассеянно наблюдал, как отец матери живописует в деталях хронологию
пожара. Потом рассеянно ужинал со всей семьей, не реагируя на
подлые Васькины пинки под столом. Лениво глазел в телик, продолжая
в уме считать, вспоминать, расселять и переставлять людей. И уже в
кровати, перед уходом ко сну, стал подводить итоги.
Значит, так.
В сумеречной зоне моей памяти
осталось две квартиры и три комнаты в двух домах — напротив нашего
и справа. Я не мог вспомнить или просто не знал, кто там живет.
Лежбище подражателя птицы Феникс могло быть только там.
Ну вот почему мне так надо отыскать
этого огнеборца?
Я не мог ответить на этот вопрос.
Хотя…
Нет, не мог. Возможно потому, что
уже… заснул.
Проснулся я другим человеком.
Шпиономания и подозрительность
испарились напрочь. Детское восприятие не приемлет тревожности, и я
полностью растворился в этой безмятежной ипостаси радости и
предвкушения счастья. Взрослой моей составляющей велено было просто
заткнуться.
Воскресное утро выдалось солнечным,
по-летнему жарким и звонким, несмотря на конец сентября. Это
означало одно — семья идет на ПЛЯЖ. Как и большинство обитателей
нашего дворика.
О, эти пляжные воскресные дни!
Много позже, став значительно старше,
я много раз с грустью наблюдал за копошившейся детворой во многих
городах нашей страны. И понимал, насколько повезло мне в этой
жизни. Ведь мое детство прошло на берегу моря, в волшебной стране
солнца, южных фруктов и самого ароматного на земле воздуха,
пропитанного запахами соли, кипариса и неведомых цветов!
Ну, здравствуй, море. Я вернулся…
Мы ходим на «Мартышку». Так наши
обормоты окрестили Мартынову бухту. Здесь микроскопический дикий
пляж почти в центре города с прозрачной водой и относительно чистым
песком. Дикий — потому что это как бы территория бетонного завода,
который построили сразу после войны на одном из центральных холмов
полностью разрушенного города. Для восстановления оного,
разумеется. Город ныне уже отстроили, а бетонный завод с
«Мартышкой» так и остается на этом месте. Почти не работает —
далеко и невыгодно возить бетон на окраины, где кипят новостройки.
И не ликвидируется. Наверное, руки у советского начальства просто
не доходят.