— Можно, Вера Семеновна? — Лариса
Викторовна без стука открыла дверь.
Значит, ждали.
— Проходи, Витя, не бо… — осеклась. —
Проходи.
— Проходи, Караваев, проходи, —
подхватила директор.
Мантру, что ли, они наговаривают? Это
еще посмотрим, кто здесь кого боится.
Лариса Викторовна заходить не стала,
осторожно без щелчка прикрыла дверь за моей спиной.
В кабинете директора был
посетитель.
Кроме меня, разумеется. Пухленький
дядечка средних лет в серых штанах, бирюзовой рубашке без галстука
и в летних полотняных туфлях легкомысленного голубого цвета. Он
сидел справа от директора, на одном из поставленных в ряд у стены
мягких стульев. Внимательно разглядывал меня, лучась
доброжелательностью и счастьем. До приторности.
Вера Семеновна, вопреки своей
комплекции, мотыльком выпорхнула из своего директорского кресла и
отодвинула один из стульев у совещательного стола.
— Садись, Витя. Нет, подожди, давай
сначала снимем ранец. Садись, не стесняйся.
«Чего они все дергаются?» — мелькнуло
в голове.
Хотя… Чего тут неясного?
Я сел. Руки, как положено,
по-школьному сложил на столе. Спину выпрямил, подбородок приподнял
— хоть картину пиши, образцовый первоклассник.
Дядечка полюбовался на меня с чуть
заметной улыбкой, удовлетворенно кивнул и потянулся за папкой,
которая лежала на стульях рядом. Покопавшись, достал какую-то
газету и, ловко соскочив со стула, расправил ее на столе передо
мной, не забыв перевернуть текстом в нужную сторону.
Так, вчерашняя «Правда». Старая
добрая «Правда», два ордена Ленина слева, «Пролетарии всех стран
соединяйтесь», «Газета основана…», «Орган Центрального Комитета…»,
номер, дата, «Цена 3 коп.». Недорого.
Я хрюкнул.
— Что, Витя? — дядечка оживился.
Я показал пальцем на муравья,
присохшего в левом верхнем углу газеты. Дядечка поморщился.
— Вот здесь, прочитай, пожалуйста, —
он ткнул пальцем-сарделькой в заголовок передовицы.
Я с шумом втянул воздух и начал
представление:
— За-а Я-а Вы Ле-э Ни-и Е, — шумный
вдох, — Со-о Вет Ско-о Го-о…
Дядечка недоуменно посмотрел на
директора. У Веры Семеновны кровь медленно отливала от застывшего
лица. Глаза начинали превращаться в две зловещие щелочки —
известная примета! Всей школе, между прочим, известная.
— Караваев!
— Пра-а Ви-и…
— Вы ничего не напутали, Вера
Семеновна?
Шлепок ладони по директорскому столу.
Звякнула ни в чем не повинная чернильница.