— Ладно, Родион, — я протягиваю ему
руку. — Не буду ждать пацанов, дела есть. Бывай…
Вяло жмет.
— Ничего, разберемся, не дрейфь!
Все-таки почему вызвали у меня мать,
а у него — отца?
Старая скрипучая деревянная
лестница.
В нашем доме нет бетонных перекрытий,
бетонных ступеней. Нет даже ванных комнат. Каждую неделю мы всей
семьей через весь город отправляемся к родственникам в Камышах
купаться. «Банные» дни.
Дом деревянный, слепленный на скорую
руку сразу после войны. Стены из деревянной дранки крест-накрест,
облепленной штукатуркой. Пнешь ногой — сразу дырка. Зато —
кирпичные печки, высотой в два этажа. Можно топить и с первого
этажа, и со второго. Снизу сосед топит — нам тепло. Топим мы — а
вниз тепло не идет. Поэтому в наших апартаментах престижным
считается жить на втором этаже.
Трюха как раз и живет на втором
этаже. В моем доме, только в другом подъезде.
Я решил заскочить к нему домой, чтобы
предупредить родителей. У Трюхи нет матери, только отец и бабка.
Сам поджигатель гаражей наверняка в школе. Батя на службе, а вот
бабуля должна быть дома.
Трюхина бабушка — классная старушка,
что называется мировая. В войну была медсестрой в Инкерманском
госпитале. Перед последним штурмом города эвакуировалась вместе с
ранеными. А как только город освободили — в первых рядах явилась на
стройку.
Никогда не унывает! «Как дела,
бабуля?» — «А-атлично!»
Стальное поколение! Потомки похлипше
будут.
Трюхин батя оказался дома. Дверь
открыл сразу, как будто сидел в прихожей и ждал чего-то.
— О! Ты что, Витёк? Вадик в
школе.
— Здрасьте, дядь Саша. Я к вам.
Старший Трюха вытягивает голову и
что-то высматривает внизу на лестнице.
— Ко мне? Ну, давай, проходь. Только
быстро, я тороплюсь.
На нем черная морпеховская форма,
короткие сапожки, берет. Понты, одним словом. Вообще-то он
кладовщик на БТК, но «сундукам» закон не писан. В чем хотят, в том
и красуются.
Я топчусь у двери.
— Вадик ваш встрял, — говорю с
печальным вздохом. — Видели его, как он сараи поджигал.
— Да ты что?
— Ну да. И менты уже знают… Я, в
общем-то, предупредить хотел. Мало ли что…
Что-то не сильно папу Трюханова
зацепило это событие. Топчется нетерпеливо, поглядывая на
дверь.
— Ну, ладно, Витёк, давай. Я понял.
Смотри ж ты! Гаденыш!
Незапертая дверь медленно, со скрипом
открывается. Кто-то ее мягко тянет на себя снаружи.