Решение заключалось в переезде к морю. Оказалось, что он принял
предложение крупного вуза возглавить кафедру европейских языков. И
раз уж так вышло, что Димке явно не подходила московская экология,
Павел Николаевич посчитал, что мне стоит подумать о переезде. Он
полагал, что морской воздух и более мягкий климат помогут уменьшить
проявления аллергии, а может, чем черт не шутит, через несколько
месяцев мы и вовсе забудем, что она была. А потом он назвал город,
и я, наверное, изменилась в лице, потому что он вскочил и, налив
мне воды, предложил открыть форточку. Смешно. Как решение всех
проблем Павел Николаевич предложил мне ни много ни мало переехать в
город, с которого началось мое путешествие в Свирь.
Так я оказалась жителем приморского города и теперь стояла на
крыльце вуза, думая о том, как бы добраться до дома, не утонув,
потому что на этот самый приморский город вдруг обрушился
тропический ливень.
— Давайте подброшу домой? — предложил Павел Николаевич.
Это было немного забавно, но мы так и обращались друг к другу на
«вы». А я его еще и по имени-отчеству величала. Наверное, я
пыталась держать дистанцию хотя бы таким способом.
— Согласна.
Перспектива идти домой по колено в воде меня не вдохновляла.
Павел Николаевич достал из кармана ключи и собирался было
спуститься с крыльца, когда один из вышедших за нами студентов
врезался в него на полном ходу и, даже не извинившись, сбежал по
ступеням под струи дождя.
Ключи вылетели из руки Павла Николаевича, но он успел их
поймать, а мое сердце сперва ухнуло в желудок, а потом заколотилось
в горле. Торопившийся куда-то студент со спины был дико похож на
Альгидраса, несмотря на то, что на нем были джинсы и толстовка с
капюшоном. Что-то было в его телосложении, в походке... Я смотрела
на его спину сквозь пелену дождя и гадала, когда же это закончится.
Когда я перестану вздрагивать и искать его в толпе? Его нет. И если
бы не Димка, я была бы уверена, что его и не было никогда. Потому
что новая жизнь так меня поглотила, что Свирь казалась мне
отголоском сна: далекого и несбыточного. Я почти не помнила тех,
кто там остался. Пыталась вспомнить, искала в сети их имена, но
если Миролюба и Радима еще можно было отыскать, то единственный
Алвар, который мне попался оказался финским архитектором,
родившимся в конце девятнадцатого века. К тому же ударение в его
имени падало на первый слог. Альгидрасов же не было вовсе.