Луна попыталась подняться, но замерла,
стоило только бросить взгляд вниз, на собственное тело. Вязкая
дымящаяся темнота, похожая на мазут облепила тело самым кошмарным и
одновременно самым красивым платьем на свете. Из мутной каши
всплыло новое воспоминание: яркое, но безвредное пламя, обугленные
стены… и ненависть, столько же яркая, как взрыв, но далеко не такая
безобидная. На ощупь загадочная субстанция была какую-то очень
плотную воду – может, как ртуть. Попытке оттереть поддавалось,
обнажив голую бледную кожу, но тут же вернулось обратно, стоило
отнять руку.
Было такое чувство, словно она
проснулась от кошмара в еще одном кошмаре – таком же вязком и
бесвязном.
Опираясь на дерево, Луна все-таки
встала на ноги, поплелась, с каждым шагом все уверенней, на звуки
текущей воды и очень скоро вышла на берег… нет, даже не речушки –
обычного ручейка, едва по середину голени.
Опустившись на колени, Луна заглянула
в воду… и моментально проснулась – хотя ощущение кошмара никуда не
делось. Темный лес ночью, тусклый полумесяц, наполовину затянутые
облаками звезды, не самая чистая вода, быстрое течение – все это
должно было сделать отражение мутным и нечетким… но почему-то не
сделало. Наоборот – будто заглянула в самое идеальное зеркало. Вот
только отражался в нем кто-то другой.
Естественно смуглая кожа, след
мексиканской крови, выцвела до неестественной мраморной белизны,
какую не у всякого альбиноса встретишь. Короткие черные волосы,
подстриженные по тюремной «моде» отросили до невозможной длины;
плавали в воздухе, словно в воде, тянулись вверх, сливаясь со
звездным небом настолько идеально, что даже звезды – и те сверкали
в прядях. Зеленые глаза – самые обычные, в общем-то, человеческие
глаза – горели призрачным зеленым огнем. Платье, сотканное из дыма
и тьмы завершало образ то ли ведьмы, то ли призрака.
А потом отражение подмигнуло и
протянуло руку, словно предлагая рукопожатие.
Вскрикнув, Луна отшатнулась от воды,
отползла в сторону, пока не уперлась спиной в дерево. Чувство
кошмара, развеявшегося было от удивления, сгустилось вновь, надежно
привязав к логике сна. Именно поэтому она не попыталась сбежать,
когда водная гладь разошлась – бледная рука с длинными черными
когтями, вырвалась на поверхность по локоть, оперлась на
воду словно на землю, а следом – вынырнуло и все остальное:
идеальная копия того зазеркального призрака, что Луна видела в
отражении.