Многие люди, желающие покрестить своего ребенка или креститься самим, с кем мне приходится разговаривать, на вопрос: «Зачем вам это надо? Почему вы хотите креститься? Что вам это может дать?» – дают такой ответ: «Защиту. Мы – русские.
Потому что все были крещены. Это наша традиция, это наша вера, это наша культура».
«Хорошо, а что вы знаете о своей вере?» На этот вопрос уже нет ответа, потому что о вере ничего знать не надо, потому что вера – она и так есть. Главное, она правильная по сравнению со всеми остальными неправильными. Но что это значит, никому не интересно, потому что никому не интересен Бог.
И тогда возникает очень важный вопрос, который я задаю родителям: «Что вы хотите, чтобы было с вашим ребенком?» – «Ну как что? Чтобы он не болел. Чтобы он был под покровом, чтобы он все время был защищен». Я говорю: «Вы видите вот это распятие?» – «Да. И что?» – «А Кто на нем?» Тут уж большинство все-таки примерно знает. Говорят: «Иисус Христос». – «Так вот вы хотите, чтобы с вашим ребенком все было хорошо, отдавая его в руки распятому Богу? А вы не боитесь, что с ним случится то же самое?»
И когда я начинаю говорить с родителями так жестко, наступает шок. Был случай, когда одна мама выскочила в слезах и в истерике из церкви, когда я ей сказал: «Посмотрите на Христа. Вы хотите, чтобы с вашим ребенком было это?»
Никто не хочет. Хотят от Бога только добра, ласки, здоровья, богатства, силы. Но тогда вам надо в другое место. «Граждане православные, – хочется сказать, – вам не в Православную Церковь надо идти, а туда, где золотых божков с огромным пузом и с такими вот ушами и глазами делают, которых надо все время гладить по животу, чтобы было богатство, чтобы было все хорошо. Вам туда надо, в языческое капище, в какую-нибудь странную религию или к экстрасенсу, куда-нибудь, но не в Церковь». Потому что Церковь – она не об этом. Церковь – она о родстве, о родстве Бога и человека.
Мы с вами прекрасно знаем, что если мы внимательно посмотрим на себя, если останемся на минуту сами с собой, если мы проверим свои чувства, желания, мысли, мы увидим, сколько в нас всего такого, чего нам не хотелось бы, чтобы кто-нибудь о нас узнал. Если бы вдруг все то, что происходит в нашем уме и в нашем сердце, стало известно всем людям: и самым близким, и самым дальним, стыда не оберешься. Вот какие мы на самом деле. Мы умеем прятаться, мы умеем жить симулякрами, мы умеем улыбаться, мы умеем прекрасно себя вести в хорошем обществе. И поэтому мы от этой мысли убегаем, мы все время пытаемся себя уговорить, что мы хорошие, добрые люди, что мы делаем хорошие, добрые вещи, что мы никого не убили и никого не ограбили и никому ничего плохого не сделали. И нередко человек, который приходит к священнику на исповедь, он о себе все это и говорит. Потому что ему посоветовали пойти на исповедь, а он толком и не знает, что это такое. Я вам из долголетнего священнического опыта это говорю. «Я – хороший человек», – говорит он, потому что на самом деле не задумывается, кто он такой, что с ним происходит и почему это так.