Иван долго не ломался — взял двадцать
рублей задатку, взял красивый, вырезанный из камня флакончик с туго
притёртой пробкой из того же камня, взял заранее приготовленную
расписку в том, что податель сей грамотки может получить с боярина
Колтовского восемьдесят рублёв или товара на эту сумму после
исполнения дела, обоим известного, и откланялся. Удача решила с
головой закидать Пырьева своими подарками. И это ведь было ещё не
всё!
Утром следующего дня — ещё и петухи
не прокричали — их десяток с набольшим Козьмой Шустовым и другой
десяток из их же сотни во главе с Афанасием Бородой стояли у ворот
княжьего терема. Стрельцы бодро переругивались, предвкушая скорый
отъезд из Москвы и весёлую дорогу. Княжич и вышел к ним с первыми
петухами. Иван думал, что княжонок совсем малец, а оказалось, что
Петру Дмитриевичу скоро стукнет тринадцатое лето. Был он явно в
отца — ростом уже выше половины стрельцов, его поджидающих, но
покамест тонок в кости и безбород, даже и юношеского пушка над
верхней губой ещё не пробивалось. Одет Пётр Дмитриевич был в
походный кафтан, почти безо всякой мишуры, из зелёного добротного
сукна, на голове — зелёная же шапка с оторочкой чёрно-бурой лисы, а
на ногах — зелёные, как в полку Фёдора Лопухина, сапоги. На левом
боку парень имел сабельку в ножнах, обтянутых кожей того же цвета,
что и сапоги. Ивану этот боярский сынок сразу не понравился —
во-первых, из-за понимания, что его надо будет убить, а во-вторых,
из-за того надменного выражения, с коим княжонок их оглядывал,
словно холопов своих. Ничего… Поглядим через несколько деньков, кто
холоп, а кто живой.
Правда, то, что случилось дальше,
несколько изменило мнение Пырьева о княжиче. Тот подошёл к каждому
из стрельцов, поинтересовался здоровьем и семейными делами каждого
и дал приказ заменить из десятка Афанасия Бороды двоих немолодых
уже воинов. Афанасий с забракованными отправился, подстёгивая
коней, в полк, а княжич пригласил стрельцов на двор, где уже
запрягали в телеги по паре крепких лошадей, и выдал всем по
испанской пищали-мушкету. Оружие было не парадное — боевое, без
лишних позолот и узорочья, не тяжелее их собственных пищалей, но
длиннее чуть не на поллоктя. К мушкету была и лента с газырями, или
берендейками, с белой кожи ремнём. Весил мушкет полпуда и был весь
какой-то хищный, чужой.