Недовольно морщась, Громов вслушивался в дрожащий лепет,
вычленяя главное.
— Её — кого? Кто покинул замок?
— Так я ж говорю, жинка младшая, брюхатая... Говорит, задача,
мол, тебе... И выгнал, точно говорю! А она в слезах вся, с лошади
чуть не свалилась, знамо дело... А меня не взяли... Только я сам
сбег, потому что Юхан не дурак, не-е-е-е... не дурак! Магам-то все
одно — что пламень, что лёд... А мы-то что... А вы мне
заплатите?
Бегающие глазки слуги жадно вспыхнули, он с надеждой
всматривался в лицо канцлера. Тот, уйдя в свои мысли, широкими
шагами мерил расстояние от стенки до стенки...
— Жинка... Брюхатая... Так, значит. Что мы имеем? Возможный
наследник...
И, обращаясь к часовому, отрывисто произнес:
— Караулы усилить. Прочесать всю округу. Найти следы отряда,
покинувшего замок. Догнать, захватить! Этого... — кивком указав на
замершего слугу, — убрать!
И выразительно провёл ребром ладони по горлу.
— Не-е-ет! — заверещал, выпучив глаза, парнишка.
— За что?! Я же... Я жить хочу! Не-е-т!! — Суча ногами, он
отползал в дальний угол шатра, в ужасе тряся головой... — Нет, нет,
нет... — скороговоркой продолжил он, по его штанам расползалось
темное пятно.
Часовой, склонившись над ним, попытался поднять его и вытолкать
из шатра, но тот, издав полузадушенный вопль, оттолкнул его — и
вдруг замер, перепачканное лицо растянулось в широкой,
бессмысленной улыбке. Обняв самого себя за плечи, он стал
покачиваться, мурлыча под нос колыбельную:
Спи, усни, птичка луговая,
Утомись, утомись, трясогузка,
засни на доброй лужайке,
приляг на белую землю.
Спи, коль тебя усыпляю,
Утомись, коль тебя утомляю.
Приходи, дядюшка сон,
ложись, сон-сонович, в люльку,
под одеяло к дитятке малому,
завяжи глазки дитятке,
завяжи шелковой лентой,
сомкни золотою ниткой.
Изумленно глядя на него, часовой попятился, машинально вытирая
руки о свою одежду. Устало покачав головой, Громов тихо
произнес:
— Слаб сердцем, слаб духом, скорбен разумом... Достойная участь
для предателя.
***
Уже на следующий день временный лагерь имперцев, разбитый после
сражения для краткого отдыха, свернулся. Конные отряды умчались,
разведывая путь, следом выдвинулись экипажи. В одном из них
разместился канцлер. Тяжёлым, испытующим взором он буравил сидящую
напротив девушку. Её же взгляд был устремлен в сторону небольшого
оконца, но вряд ли она различала хоть что-то из проносящегося мимо
пейзажа.