Молчание в ответ. Хоть бы ругался, что ли, так слышно, куда он
уполз. Тьма нынче капризна: антрацитово-синяя, лениво-фиолетовая –
то даст рассмотреть, то как углем глаза запорошит, издевается.
Дышит и скрипит лабиринт – безразмерная утроба Крона.
«Умираем…», – стонут людские остовы, доспехи и шкуры.
«Разлагаемся…», – мерзко шипит тряпье, морские раковины, прелые
листья… «Дер-жим-ся!» – упрямятся мечи, стрелы, копья…
– Отвяжис-с-сь!
Ага, вот оно, левее надо брать, там он
шуршит.
По безвременью не скажешь, но последняя тварь – та, мохнорылая,
с туловом змеи и здоровыми клыками – выползла на меня что-то уж
очень давно. И Ананка не подает голоса, и других тварей нет, а
значит – и Танат заглянуть не сможет, он же не приходит без
приглашения.
Желаешь поединок, чтобы не озвереть, шатаясь в отцовских
лабиринтах в одиночестве? Позвать бога смерти проще простого.
Убей.
Сделай так, чтобы Мойры, дочки Ананки, которые сидят на какой-то
горе и прядут нити судеб всех и каждого – сделай так, чтобы эти
самые Мойры перерезали нить. А тогда уж Железнокрылый заявится
доделать остальное.
И можно будет обменяться парой сотен ударов, переломав при этом
три-четыре здешних никудышных меча.
Только вот эту заразу поймать, и можно
будет…
Вожак-зараза с какой-то радости взвыл на три голоса и совсем не
там, где я думал найти его. За развалинами какого-то неизвестного
мне храма. За ослизлыми, поглоданными временем камнями, из-за
которых, кощунственно вгрызаясь во тьму, разгоняя ее, мелькал
маленький оранжевый огонек.
Ноги отказались нести вперед. Пальцы сжали
меч. Огонь? Две твари, на которых я наткнулся здесь, плевались
огнем. Шестирукий, ага, и еще с козлиным туловом. Танат целых три
мига смотрел на то, что от него осталось, только потом хмыкнул и
снял с пояса клинок.
А что орут – понятно: с вожаком, небось, сцепились, кто главнее.
У них это сплошь и рядом, пока не догадаются, что главный здесь
я.
Правда, орут странно.
– Хс-с-с!! С-с-сожру! – ярился вожак за камнями. –
Отсс-стань!
– И-и-и-и-и, ткни его в глаз, Гестия! – визжало второе чудовище.
– И-и-и, он на наши запасы наступил!
И третий голос – звонкий и твердый:
– Не обижай сестру!
Перемахнув разом через несколько валунов и пару древесных
стволов, я не сразу сообразил, кто за кем гонится.
Девчонок было двое: рыжеватая растрепанная худышка с огоньком в
ладонях и гладковолосая, статная, задрапированная в ткань – у этой
был крепкий сук, покрытый зеленью. Вот этим суком вожаку отчаянно
прилетало то в морду, то по башке, то по хребту – смотря что
подворачивалось.