Никого не будет в доме,
Кроме сумерек. Один
Зимний день в сквозном проеме
Незадернутых гардин.
Только белых мокрых комьев
Быстрый промельк маховой.
Только крыши, снег и, кроме
Крыш и снега, – никого.
И опять зачертит иней,
И опять завертит мной
Прошлогоднее унынье
И дела зимы иной…
Но нежданно по портьере
Пробежит вторженья дрожь.
Тишину шагами меря,
Ты, как будущность, войдешь.
Ты появишься у двери
В чем-то белом, без причуд,
В чем-то впрямь из тех материй,
Из которых хлопья шьют…
– Это чьи слова? – спросила Галя, прижимаясь к Лукашину.
– Пастернака. – Лукашин отложил гитару в сторону и… поцеловал девушку.
После долгого поцелуя Галя вырвалась из объятий и выбежала в переднюю. Лукашин помчался следом.
– Женечка, мне пора! – Галя вела беспроигрышную игру. – У меня еще столько дел сегодня.
Лукашин нервно потоптался на месте, потом снял с вешалки и подал Гале белую шубку, а потом… капитулировал. Он вынул из кармана брелок, на котором болтался ключ. По-видимому, это был ключ не только от его квартиры, но и от его сердца.
– Вот, возьми ключ и приходи к одиннадцати часам встречать Новый год! Я тебя люблю и хочу, чтобы ты стала моей женой!
Галя взяла ключ и, скрывая торжество, лицемерно заметила:
– Но я ведь буду мелькать у тебя перед глазами?
Лукашин чистосердечно признался:
– Я так этого хочу!
– Салат принести?
– Но я не понял главного: ты согласна или нет? – Очевидно, Лукашин был не самым крупным знатоком женской психологии.
– Но я ведь взяла ключ! – И, быстро поцеловав Лукашина, Галя исчезла за дверью.
– А как же с Катанянами? – крикнул вдогонку счастливый зануда.
С лестничной площадки донесся веселый голос:
– Обойдутся!
Несколько ошарашенный случившимся, Лукашин направился в кухню, где хозяйничала Марина Дмитриевна.
– Мама, кажется, я женюсь…
– Мне тоже это кажется, – согласилась мать.
– Ну и как тебе Галя, нравится?
– Ты ведь на ней женишься, а не я! – ушла от ответа Марина Дмитриевна.
– Но ты же моя мама! – парировал Лукашин.
– Важно, чтобы ты не забыл об этом после женитьбы!
– Значит, Галя тебе не нравится… – огорчился сын.
– Не могу сказать, что я от нее в восторге, но в общем она неглупая, воспитанная… И потом… если ты сейчас не женишься, ты уже не женишься никогда…
– Мне еще только тридцать шесть!
– Это бестактно с твоей стороны напоминать мне о моем возрасте, – улыбнулась мама, – но я не обижусь, я же мировая мама! Я все приготовлю и уйду к приятельнице!