Конечно, сначала пришлось дождаться Илия, который куда-то
отлучился. Видимо, еще раз переговорить с вдовой и обсудить нюансы.
Как только старик вернулся, он сразу же взял на себя роль главного
следователя и персональной головной боли хозяина, который нет-нет,
да и пытался съехать с этой темы в стиле «сами виноваты».
Я уже понял, что Илий был прижимистым товарищем, но чтобы
устроить такой разнос здоровому усатому трактирщику, да еще при
этом не получить по морде — мое почтение, я бы так не смог. На
самом деле, меня до сих пор колотило, потому что напряжение
последних недель никуда не ушло, а кража стала очень серьезным
ударом по моей нервной системе.
Только через полтора часа я заметил, что все это время Лу была
рядом, украдкой касаясь моей руки в самые напряженные моменты,
когда я вот-вот был готов сорваться и броситься с кулаками на
хозяина двора. Для всех, в том числе и для моей богини, было
очевидно, что мужик меня просто зашибет.
После длительной ругани и взаимных обвинений Илий все же выудил
из хозяина, что сегодня, кроме известных нам постояльцев и пары
заезжих купцов, подозревать которых в мелкой краже было верхом
тупости, по двору ошивался старший сын трактирщика с парой своих
дружков. Я не мог понять, что нам это даст, а вот Илий показал, что
за свою жизнь, все же, стал получше меня разбираться в людях.
«Медовым» голоском — если так можно назвать полушипение старика —
он выведал у хозяина заведения о друзьях его старшего отпрыска, и
тут до меня самого стало доходить, что произошло.
Картина вырисовывалась следующая. Примерно в тоже время, когда
было принято решение съезжать, эта троица ошивалась где-то рядом со
стойкой, то есть разговор с хозяином могли услышать. Плюс, я
светился, как начищенный медный самовар. Ребята сделали простой
вывод: завтра утром эти постояльцы съедут и пропажу денег обнаружат
не сразу. План был почти идеальным, за исключением того, что эти
остолопы решили, что я уже закрыл счет и не буду проверять
сбережения до самого выселения.
Трактирщик тоже понял, куда выруливают вопросы Илия, и сразу же
прикинулся шлангом: если вскроется, что его сыночка-корзиночка
обнес гостей, то стыда не оберешься. Плюс сыну, да и самому
трактирщику, может грозить пара десятков плетей от городской
дружины. Воров тут не любили, а если воровали свои же у своих — не
любили вдвойне. Если бы мы были в каком-нибудь городе покрупнее, то
дело вообще могло закончиться отрубанием одной из рук, так что
плети — это еще по-божески.