Мы начали собирать наши нехитрые пожитки. Я упаковал оставшиеся
вещи в рюкзак, аккуратно переложив имеющуюся у меня пустую тару
вглубь, после чего спустился вниз. Быстро переговорил с хозяином
постоялого двора об окончательно расчете: мы ему задолжали за пару
дней, и, хотя деньги были, я решил проверить границы терпения этого
человека. Хозяин не особо дергался, но дважды сухо напоминал об
оплате. Сейчас же мы договорились о том, что вечером, перед сном, я
окончательно рассчитаюсь за постой, а наутро мы всей компанией
съедем после завтрака.
В приподнятом настроении я вернулся к своим делам — поиску
работы. Стоило в очередной раз попытаться прорваться в управу на
тему работы или хотя бы халтуры счетоводом — городской голова
последние две недели отсутствовал, ездил на поклон к своему барону,
но со дня на день должен был вернуться. По словам местных, это был
деловой, некрупный мужичок, так что я надеялся найти с ним общий
язык.
Городского головы на месте не оказалось, но один работников
управы шепнул, что уже завтра он будет на месте. Видимо, приехал
сегодня, но заслуженно взял выходной до конца дня. Имеет право.
Когда я вернулся на постоялый двор, уже смеркалось. Бодро
поплескавшись в бочке, я поднялся в комнату Лу, чтобы взять из
рюкзака деньги и рассчитаться за постой.
Девушку я застал на лежаке, смотрящей куда-то в потолок. Видимо,
как и я, только вернулась и сейчас переводила дух. Коротко кивнув,
я присел над рюкзаком, стоящим рядом с изголовьем лежака и
опешил.
— Лу, — меня так затрясло, что я даже забыл добавить
обязательное «богиня» или «моя богиня». Госпожой, как Илий, я Лу не
называл, хотя взглядом своих серо-фиолетовых глаз она мне на это
постоянно намекала. — Ты брала деньги?
Богиня удивленно повела бровью.
— Нет.
— Значит, нас обокрали.
Кто-то посторонний шарился в моем рюкзаке и выгреб из маленького
внутреннего кармашка все крупные монеты, оставив на дне лишь
несколько медяков.
Меня опять накрыло чувство безнадеги и отчаяния, и очень
захотелось, чтобы моя богиня опять взяла меня за руку, что она
почти сразу же и сделала, крепко сжав мою ладонь своими тонкими
пальцами.
Через пять минут после обнаружения пропажи я поднял на уши
половину постоялого двора. Дело ли: если на верхний этаж, в
комнаты, может зайти кто угодно и шариться по вещам жильцов, то
грош цена хозяину, который целый день торчит за стойкой или внизу,
контролируя входящих и выходящих из помещения.