Они постояли у входа в гостиницу, прислушиваясь к разговорам и смеху, тревожащим ночную тишину. В ресторанчике собралось, по-видимому, много народа. Распахнув настежь дверь и приветливо улыбаясь окружающим, Хок и Фишер не спеша вошли внутрь. Метрдотель направился к ним, и его рука уже автоматически поднялась для получения чаевых за предоставление хорошего столика, как вдруг он замер, а физиономия его вытянулась, когда он узнал вошедших. Внезапно в ресторанчике воцарилась тишина, и десятки лиц мрачно уставились на Хока и Фишер. Как и в большинстве подобных заведений, освещение здесь поддерживали на минимальном уровне. Считалось, что это делается для создания уютной и романтической атмосферы. Хок, однако, полагал, что причина другая. Если бы посетители могли как следует рассмотреть то, что ели, они не стали бы платить столько за подобную пищу. Но может быть, во всяком случае, так утверждала Фишер, он просто не был романтиком. Отчетливо слышалось, как потрескивают поленья в камине в противоположном конце зала. Атмосфера так напряглась, что казалось, сейчас начнут проскакивать электрические искры. Хок и Фишер направились к стойке бара, которая поблескивала лаком, полированным металлом и была уставлена стройными рядами дорогих бутылок с винами, ликерами и водкой. Огромное зеркало, закрывавшее почти всю стену за стойкой, обрамляли золотые и серебряные украшения в стиле рококо.
Хок и Фишер облокотились на стойку бара и по-приятельски улыбнулись бармену Говарду, который выглядел так, словно больше всего на свете ему сейчас хотелось повернуться и убежать подальше. Бармен сглотнул комок в горле, суетливо протер и без того блестевшую поверхность стойки и натянуто улыбнулся в ответ двум Стражам. В молодости Говард был строен и симпатичен, но двадцать лет более чем сытой жизни похоронили всю его былую привлекательность под слоем жира. Улыбка его выглядела довольно жалкой. У него имелись жена и любовница, которые часто ссорились на людях, а также другие приметы преуспевающего дельца. Сейчас Говард владел гостиницей, в которой начинал когда-то простым вышибалой, но все еще любил проводить время, работая за стойкой бара, приглядывая за хозяйством собственными глазами. Однако никто из его работников никогда не осмелился бы обращаться к нему запросто, как он позволял себе когда-то по отношению к бывшему хозяину гостиницы.