– Ну что, док? Нужно повеселиться.
Ну, допустим, налью я Кешику, как командиру, сто грамм «шила». Он выцедит дозу, потом обязательно поцелует донышко стакана и скажет:
– Все прощаю! – потом покрутит в воздухе пальцами, как будто считает деньги: – Витамину, док!
Потом бросит себе в пасть парочку оранжевых шариков и исчезает до окончания действия дозы. В госпитале он, конечно, того, борзанул. Кешик, томимый жаждой, подходил к забору госпиталя и ждал в засаде, пока по аллейке пройдет кто-нибудь из местных. Тут же шло обращение:
– Эй, биджо! Ори чача! Чкара! – то есть, две бутылки чачи и побыстрее. Давал деньги и ждал.
Мальчик приносил чачу. Кешик отхлебывал из одной бутылки порядочный глоток, затыкал припасенной заранее пробкой и бросал в густую траву у забора. Потом шел на процедуры. Но у Кешика была одна, на первый взгляд, неприметная черта: чем он сильнее напивался, тем шире расставлял при ходьбе ноги. При полной амнезии Кешик ходил как циркуль. Я часто наблюдал, как Кешик шел по пирсу с совершенно трезвым на первый взгляд лицом, но, широко расставив ноги, а поутру оказывалось, что Кешик ничего не помнит. В госпитале получилось так: Кешик, действуя по старой схеме, подозвал паренька, а когда тот исполнил его приказание, то есть, принес чачу, то засосал всю бутылку по случаю воскресенья. Далее в приятной истоме Кешик двинулся по аллее, но на беду приехал зачем-то Дымов, и посмотрев вслед Кешику, заподозрил неладное.
– Товарищ капитан третьего ранга, подойдите, пожалуйста! – позвал Дымов.
Кешик спохватился, но поздно, тогда он ответил так:
– Одну минуточку, я только в туалет схожу, – и бросился в корпус.
В общем, сидел Кешик в гальюне до вечера, но Дымов не отступил, дождался, когда Кешик выйдет. У туалета также стоял и патруль, вызванный Дымовым. Когда Кешик вышел, его отправили в комендатуру, а позже турнули из Вооруженных Сил.
Я никогда не забуду эту рожу! Черт бы побрал этого оперативного. Одна рожа чего стоит! Если б у нас еще и за морды сажали, этого – в первую очередь. Впрочем, тогда бы и Серега, что пиво зарабатывал своим портретом, тоже был бы посажен. А это ни к чему.
В общем, началось все неудачно: сидел как-то с Кешиком в своем кабинете, утро такое хорошее, только-только началось бабье лето, погода прелесть, тишина, на небе ни облачка, в воздухе ни комара, и душа поет, вроде, как и не в Грузии. Кешик, как водится, уже успел у меня выпросить полстакана «шила» и теперь сидел в трепетном ожидании начала его действия. И тут звонок. Черт бы побрал этот телефон. После этого случая телефон сломался, и его не могли починить в течение двух или трех месяцев, я даже счет времени потерял.