«Эх,
дубинушка ухнем!» Так и подмывало затянуть песню под еле слышный,
но такой мелодичный аккомпанемент.
Хрустальный
перезвон ручья то замирал, будто погружаясь в сон, то пробуждался с
новой прытью, силясь разговорить зеленую стену, где и терялась,
прихотливо изгибаясь, серебряная нить. Но молчала дубрава – ветер
стих – повисла какая-то таинственная тишина. Лишь из кустов
выпорхнула малая птаха, да тихонько журчал ручей.
Тишину пронзил знакомый звук –
взвились стайками птицы; трубач дал вожделенный сигнал – поход
походом, а обед по распорядку. Да и перед работой по расчистке
завала не плохо бы передохнуть и подкрепиться. Однако бдительность,
прежде всего! Каждый десятник отряжал в караул бойцов – от нашего
десятка назначил я Жизнобуда и Борея.
Разошлась как трубка мира чаша с
тлеющими угольками… Не добывать же огонь каждый раз. Дыхание
сварожича поддерживал Огнив – не то имя, не то обозначение рода
занятий. Был он кем-то вроде полкового священника: ворожил, жрил
богам на привалах, вроде как умел врачевать, но главной его
обязанностью было поддержание огня.
Закурились дымки тридесяти, а то и
более костерков. Больших огнищ не разводили: так приготовить на
углях нехитрую снедь, что частью несли с собой, частью добывали на
месте.
Размочив в воде шматы вяленного
иссохшего мяса, пропекали его, нанизав на ветки вперемешку со
свежими (хоть косой коси) грибами. В самих углях готовили некие не
то корни, не то клубни. На вкус вполне даже ничего – доводилось
отведать это походно-полевое блюдо на прежних бивуаках.
Но что может сравниться с настоящим
печеным картофелем! Кстати, ту кожурку, как и портмоне с неведомыми
деньгами, хранил в самой глубине сумы, обернув как самое
сокровенное, куском раздобытой уж не помню где холстины.
Бойцы трапезничали молча. Поговорке:
когда я ем, я глух и нем, здесь следовали свято. Лишь ходила по
кругу, побулькивая, кожаная походная баклажка – запивали ключевой
водой спартанскую пищу.
-И не лень было городить, ведь все
равно до них доберемся, – насытившись, обтерев рукавом губы, завел
разговор Бурелом. Он зло и задорно глянул в сторону завала, словно
примеряясь, какое бревно вытащить первым. При расчистке прежних
преград, лихо, играючи подхватывал он поверженные дерева, бравируя
силушкой богатырской.