– Ибрагимова не случайно упала, – все
же бросил я – уже из седла. – И вы это знаете!
– Сказано, не лезь не в свое дело,
парень! – цыкнул Эрастович – уже будто бы не столь грозно. А может,
теперь, когда мы с ним оказались более или менее на равных – оба
верхом – я просто все несколько иначе воспринимал. – Тут моя
епархия. Сказано: сам разберусь! А твое дело – подготовка. Так что
давай-ка: прямо! Марш!.. И попробуй только у меня не наверстать
потерянное время: до вечера будешь круги нарезать – пока не
уложишься в норматив!
Последние его слова прозвучали уже
мне в спину – и под хвост резвой Плотве.
* **
Так или иначе, почти все, что
изначально собирался, на полигоне я выяснил. Единственное, хотел
еще осмотреть ноги Зулиной кобылы – не осталось ли на них следов от
контакта с тросом – но в конюшню после занятия Эрастович меня не
допустил. Впрочем, я уже особо и не рвался: отметин на березах и
записей в журнале было более чем достаточно, чтобы понять:
преступление имело место и возможностью его совершить Эф Эф
располагал. Добавим сюда уже известный нам мотив – и картина маслом
готова…
* **
– Дуэльные пистолеты – штука особая,
– с такой гордостью, словно лично был к этой особости причастен,
проговорил Панкратов, выставляя на стол плоский деревянный ящичек.
– Во-первых, предполагалось, что они абсолютно одинаковые – для
этого их специально изготавливали парами, – Виктор поднял крышку,
открыв моему взору внутренности ящика: там и в самом деле лежали
два неотличимых друг от друга капсульных пистолета – несколько
более совершенные, чем те кремниевые, что были у меня в 1812 году,
и куда богаче украшенные. Помимо собственно оружия в гарнитур
входили пороховница, деревянный молоточек, шомпол, небольшая
отвертка и еще целый набор необходимых для убийственного выстрела
мелочей. – Во-вторых, пистолеты непременно брались непристрелянные,
незнакомые дуэлянтам в деле, – продолжил тем временем вещать
Панкратов. – В это закладывался особый смысл: поведение такого
оружия совершенно непредсказуемо, легко можно, например, метя из
него в грудь, попасть в голову. А можно вовсе направить дуло в
сторону (в разумных, конечно, пределах) – и в итоге ранить
противника, либо тщательно прицелиться – и дать промах. Таким
образом, шансы стрелков с разным опытом более или менее
уравнивались – считалось, что правосудие на дуэли чинит сам
Бог…