– Только смотри, сам не попади в него
случайно… – лукаво улыбнулась девушка, ласково поглаживая ложе
только что собранного ею карабина.
Застрелить Пушкина предстояло моей
напарнице – похожей на пистолетную пулей, из заранее облюбованного
укрытия по соседству с местом поединка. Мне же надлежало,
правдоподобно прицелившись, доблестно промазать: рана на теле у
поэта должна была остаться только одна. Смертельная.
Таков был разработанный Машиной
план.
г.Санкт-Петербург, 12 (24) января
1837 года
3849-е санкционированное
вмешательство в поток времени
Обещанный мне Жоржем д’Антесом
секундант явился ровно в десять утра – аккурат под бой «тетушкиных»
напольных часов. По меркам века сего, это был уже мужчина в
возрасте – лет пятидесяти, ну, может, сорока пяти – седовласый, но
в аккуратно подстриженных бакенбардах проскакивали темные волоски.
Не слишком высокий, однако военная выправка – прямая спина,
расправленные плечи – будто добавляли к его росту вершка два. Ну,
то есть сантиметров десять.
Метель стихла еще ночью, и
пробившееся сквозь тучи низкое зимнее солнце по-питерски холодно
заглянуло в юго-восточное окно гостиной почти одновременно с
появлением на пороге комнаты гостя – должно быть, ослепив того с
непривычки.
– Поручик Солженицын? – осведомился
он, беспомощно щурясь.
– К вашим услугам, – кивнул я.
– Я ваш секундант, майор… – гость
сделал шаг вперед, протягивая мне руку – и тем самым вышел из-под
прицела бесцеремонно бившего ему в глаза шального луча. Внезапно
глаза его изумленно распахнулись, и он словно споткнулся на гладком
паркете. – …Ковальский, – по инерции все же завершил представление
майор и тут ж возопил: – Это вы?!
Не поспеши гость назваться, не выкажи
свое удивление нашей встречей – мне бы, пожалуй, нипочем его не
узнать. Слишком уж немного осталось в этом пожилом господине от
двадцатилетнего уланского штаб-ротмистра с Березины, и еще меньше –
от перепуганного отрока в мансардном окне ночной питерской улицы.
Нет, теперь, когда карты столь внезапно раскрылись, я и правда был
готов отыскать в облике майора некогда знакомые черты – и то,
признаться, с трудом.
Пораженный не менее гостя, я невольно
попятился:
– Это вы?! – бездумно повторил с
надрывом его вопрос.
– Дьявол! – пробормотал Ковальский,
также отступая. – Вот уж не думал, что… – внезапно выражение
растерянности на его лице сменилось холодной решимостью. – Но нет,
сегодня я готов! – в руке майора откуда ни возьмись появился
пистолет – неужели заряженный? – Я всегда теперь готов! – безумная
улыбка озарила лицо моего несостоявшегося секунданта. Ствол
нацелился мне точно в грудь. – И вот долгожданный час настал!
Сгинь, нечистый!