Впрочем, времени толком обдумать
услышанное дано мне не было: дверь кабинета загадочного
Гроссмейстера Анатолия Сергеевича распахнулась, и на пороге
нарисовался улыбающийся Федор Федорович – он же, как недавно
выяснилось, Эф Эф.
– Игорь Дмитриевич! – поманил он меня
пальцем. – Будьте так любезны, зайдите!
– А можно сначала я? –
воспользовавшись моим не более чем секундным замешательством,
попытался тут же влезть без очереди Петруха. – Мне только на пару
слов!
– Ты лучше иди потренируйся предметы
в цель кидать, – саркастически прищурился на него Эф Эф. – А то в
следующий раз дадут тебе боевую гранату, а ты ее до вражеского
танка не добросишь!
– Вы смотрели, да? – как-то сразу
сдулся парень.
– Со всех возможных ракурсов… Игорь
Дмитриевич, прошу, – я уже был рядом, и врач отступил в сторону,
пропуская меня в кабинет.
Невольно затаив дыхание, я шагнул
внутрь.
г.Москва, май 20** года
Текущий
поток времени
Кабинет, в который я попал, размером
превосходил холл-приемную раза этак в три. Первое, за что зацепился
мой заметавшийся в открывшихся просторах взгляд, были два огромных
деревянных стола с серыми кожаными столешницами, состыкованные
буквой «Т». Ближний к входу, тот, что играл роль ножки, с двух
сторон окружало по ряду стульев – не меньше десятка в каждом, и это
при том, что стояли они отнюдь не вплотную друг к другу. Дальний,
тот, что служил поперечной перекладиной, поднимался над своим
собратом небольшой, но заметной ступенькой.
Обстановку помещения дополняли два
высоченных, под самый потолок (а тот здесь был метра четыре, не
меньше), книжных шкафа со стеклянными дверцами – один справа,
другой слева. Первый – забитый под завязку толстыми томами в
одинаковых черных переплетах с золотым тиснением по корешку. А вот
у второго, дверцы которого оказались распахнуты, книги (с виду –
такие же, что и напротив) стояли лишь на двух-трех нижних полках,
верхние же оставались пусты.
Единственным украшением скучных
светло-бежевых стен выступала круглая эмблема, висевшая по центру
над дальним столом – подобная той, что я видел на барельефе в
приемной, только здесь она была выполнена в цвете. Волны стали
синими, разбрасывающими серые брызги, тучи – черными, молния –
ослепительно белой, а сама колонна – словно высеченной из красного
гранита. Дата наверху и надпись понизу горели золотом.