– Да нет, наверное, – покачал головой
я. Так-то с утра во рту у меня маковой росинки не было, но, на
удивление, голода я и в самом деле пока не ощущал.
– Я тоже не удержалась, дома
перекусила, – поняв по-своему, сообщила Полина. – Тогда пройдем
дальше? – указала она на выход из зала.
– Как скажешь, – кивнул я.
Следующее помещение, не менее
просторное, но более светлое, оказалось заставлено мягкими даже с
виду кожаными диванчиками и креслами, сгруппированными вокруг
журнальных столиков и образующими своими широкими спинками как бы
изолированные комнатки. Народу здесь было поменьше, чем в
«ресторане» – может, человек двадцать пять. В основном – люди
значительно старше нас с Полиной – лет по тридцать-сорок-пятьдесят,
ну и так далее (один из самых пожилых, кстати, подозрительно
напомнил мне российского министра иностранных дел, которого я
недавно видел по телевизору, а молодящаяся дама, с которой он
беседовал – известную, но «вышедшую в тираж» певицу). Впрочем,
присутствовала и группка подростков – две девчушки в одинаковых
клетчатых юбочках и синих пиджачках и трое пацанов в темных брюках
и жилетках – тоже явно сшитых по единому образцу.
– Ребята из орденского Интерната, –
проследив за моим взглядом, шепнула Полина. – Там многие наши
учатся – даже те, у кого «в миру» живы родители – официально это
обычная, просто очень престижная школа. Ну и дети Столпов – почти
все. Я тоже его закончила, хотя… – она слегка замялась, но почти
тут же продолжила. – Хотя, честно говоря, мне там и не очень
нравилось – но отец так решил.
– А твоя мама не из Ордена? – спросил
зачем-то я.
– Мама умерла, когда я совсем
маленькая была, – ответила девушка. – Я ее не помню почти…
– Извини, – смутился я.
– Ничего, это жизнь…
В неловком молчании мы пересекли зал
и вышли в следующий. Это оказался тот самый боулинг, о котором моя
спутница уже упоминала. Все восемь дорожек были и в самом деле
заняты – на двух играли мелкие из Интерната, на пяти – компании «от
тридцати». А вот на последней, крайней справа – приблизительно наши
с Полиной ровесники – три девушки, среди которых я узнал секретаря
Гроссмейстера Танюшу, и парень – худощавый блондин по имени
Петруха, его я тоже мельком видел в приемной Анатолия Сергеевича в
день своего первого появления в штаб-квартире.