– Боюсь, ротмистр, вы не в себе, –
скептически покачал головой Виктор. – Мало того, что принимаете
меня за кого-то другого…
– Не в себе?! – прорычал Ковальский.
– Да за все эти четырнадцать лет мой разум никогда не был столь
чист и ясен, а вера крепка, как нынче! Да и может ли быть иначе – в
день, когда Господь наконец ответил на мои мольбы, сведя лицом к
лицу с человеком, некогда сделавшим меня сиротой? Вспомните, ежели
запамятовали: Санкт-Петербург, 13 июня 1798 года!
– Охолонитесь, ротмистр! – скривился
Панкратов. – В то лето мне едва исполнилось шестнадцать…
– А мне было восемь, и что с того? –
перебил его Ковальский.
– …и жил я в поместье моей маменьки,
даже и не помышляя о далекой столице! – все же закончил Виктор.
– Не отпирайтесь, господин адъютант,
– яростно мотнул головой улан. – Я знаю, что это были вы! Да,
мундир на вас нынче другой, но под ним – все тот же убийца моего
несчастного отца, отставного секунд-майора Ковальского, отважно
бросившегося на помощь попавшим в беду – и получившего пулю от
разбойника в личине офицера!
Только теперь меня запоздало осенило:
да ведь сумасшедший штабс-ротмистр говорит о предыдущей миссии
Виктора! Той самой, где они с Гориславом разыграли нападение на
карету сенатора, и Панкратов застрелил выбежавшего на улицу офицера
в одном сапоге. Выходит, это и был отец нашего лукавого проводника?
А сам Ковальский – мальчик, которого мы с Эф Эф и Полиной видели в
окне?.. Непредвиденный, но якобы неопасный свидетель? Не может
быть!
Ну, то есть, может, наверное – но
почему хваленая Машина этого не просчитала?!
– Ротмистр, вы бредите, – глубоко
вздохнул мой напарник. – Вы, часом, не были контужены в борисовском
деле? – нежданно Ковальский кивнул – должно быть, машинально. –
Если так, то готов извинить вашу горячность, – поспешил ухватиться
за нечаянное попадание в цель Виктор. – Обознались – бывает.
Опустите пистолеты, и сочтем сие дело исчерпанным. Ради лучшего
будущего…
Последняя фраза предназначалась уже
мне и означала: полная готовность! Я покосился на торчавшую из
кожаной сумы рукоять пистолета – всего в каких-то десяти-пятнадцати
сантиметрах от моих сжимавших поводья пальцев. Рука левая, но
стрелять я тренировался с обеих, а дистанция до цели плевая…
– Будущее? – бешеным зверем взревел
между тем штабс-ротмистр, и не думая идти на попятный. – Какое еще
будущее, господин адъютант?! У вас его нет! А мое – наступило! За
батюшку, царствие ему небесное – ступайте в пекло!