Как и мощь ещё четырёх лучников. Все
пятеро диких были пронзены аналогичными стрелами. И судя по их
выражениям, застывшим на лицах, по позам, в которых они умерли, они
до последнего не видели кто и как их убивает. И не понимали, что их
убивают. И только пятый, умерший последним, что-то заметил, Он умер
стоя, а не сидя на колене, как остальные. Вскочил и пытался, судя
по всему, что-то сказать, либо закричать. Посмертная гримаса на его
лице отличалась от спокойных, сосредоточенных лиц остальных
стрелков.
Инквизитор прикинул направление,
куда могли быть направлены стволы мощных огнестрелов, и попытался
прикинуть место, с которого произвели выстрелы лучники. Выходило,
что в диких стреляли прямо с берега. Оттуда, где в этот момент
погибали их товарищи.
Странно. Никаких посторонних следов
старший дознаватель там не заметил.
Что ж. Придётся посмотреть
повнимательнее.
- Господин старший дознаватель! –
раздался крик из оцепления, - тут гонец из школы.
- Задержи его, я сейчас подойду, -
ответил инквизитор, уже направляясь в ту сторону.
Стоило поспешить. Долго поддерживать
жизнь в смертельно раненых телах «холодильники» не были способны.
Ещё максимум полчаса и придётся давать команду грузить выживших на
транспорт и отправлять в клановую больницу. До конца
расследования.
А пока послушаем, что расскажет нам
гонец, отправленный с запросом к директору школы. Вопросов
становилось всё больше и больше. Инквизитору были нужны хоть
какие-нибудь ответы.
***
Я парил в приятной невесомости. Не
ощущал ничего. Не чувствовал ничего. И это было странно приятно.
Без всяких привязок, условностей и эмоций, приятно было просто
быть.
Вокруг клубилась монохромная дымка,
в редких разрывах показывая мне странные картинки-события, которые
отзывались в памяти вспышками узнавания.
Седой старик с густыми белыми
бровями и огромным носом, похожим на клюв хищной птицы что-то мне
выговаривает, пытаясь казаться суровым. Но я знаю, что деда только
делает вид, что злится. Мне шесть лет.
Две мелкие пигалицы, чуть выше меня
ростом, мои сёстры-близняшки Маришка и Ульяна, со смехом гоняются
за мной, пытаясь засалить. Я тоже заливисто смеюсь, уворачиваясь от
их ладошек. Мне восемь лет, сёстрам – по девять.
Суровый взгляд паренька, немного
ниже меня ростом, заставляет краснеть и стыдиться. Тёмные глаза как
будто сверлят насквозь, выжигая внутри презрительное «бездарность».
Младший брат Георгий. Мне двенадцать, ему десять.