С высокого балкона я смотрю за
тренировкой брата и сестёр. Сияют призванные доспехи Георгия, с
гулом рассекает воздух сгусток пламени, запущенный в него Ульяной,
расплёскиваясь по плёнке защиты, не причиняя вреда. Следом летит
воздушная стрела Маришки, которую Георгий просто разбивает ударом
кулака, облачённого в перчатку духа. Мне четырнадцать.
Грустный взгляд деда, с сегодняшнего
дня уже не патриарха Порядка. Тёплое объятье. Дед обнимает меня и
что-то шепчет, тревожное, предупреждающее. Я не слышу слов, не
понимаю сказанного. Я наслаждаюсь теплом объятий и искренней
любовью единственного близкого и родного человека. Мама умерла,
родами Георгия. Когда выяснилось, что я бездарен, от меня
отвернулись все, кроме деда. Он продолжал любить меня
по-прежнему.
Следующие кадры я уже видел, но
сейчас я наблюдал их с другого ракурса. Лёжа на алтаре. Обзор был
так себе, да ещё и половину взора застилали слёзы. Я всё понимал и
осознавал. Отец решил, что бездарный сын ему не нужен и, либо будет
аватар Порядка, либо труп. Результат ритуала мне был известен.
Труп.
Я равнодушно смотрел, как огромный
грифон, красивейшее создание Порядка, Воплощённый третьего уровня,
которых может призывать только мой отец, насаживает моё уже мёртвое
тело на свои бритвенно острые огромные львиные когти, взмывает
вверх, выпуская ударную волну, разнося крышу заклинательной башни,
самой высокой во всём замке, и уносится за границы Воплощённого
порядка.
Создание чувствует зарождающуюся во
мне магию, ощущает её враждебность и стремится унести источник
враждебной магии подальше. Защитить своего Воплотителя. Свой
план.
Через гладь моего спокойствия
перекатывается одинокая эмоция, которую я бы назвал злорадством.
Логично, чёрт возьми, что моя магия будет враждебна, вы же, твари,
меня убили!
Слышу шёпот, привычно неразборчивый,
сопровождающий проявления моей магии. Вижу странную равнину,
бесцветно-серую даже сквозь монохромную дымку, опутывающую
сознание. Равнина укрыта той же дымкой, оставляя видимой небольшой
пятачок рядом со мной. Я пытаюсь осмотреться и вижу лишь кости.
Землю не видно, она вся усеяна
костями. Из них, на границе дымки поднимаются непонятные, плохо
различимые строения. Некоторые – приземистые, мощные,
прямоугольные. Некоторые – ажурные, тянущиеся своими шпилями к
невидимому в дымке небу.