«В Ливерпуле, в огромном зале,
В длинных пиджаках,
Четыре чувака стоят
С гитарами в руках…
Прическа битла,
Брюки клеш,
И ты уже поешь:
Can't buy me love, no, no, no,
no…»
Нет прически «под Битла» еще не
носили. У «стиляг» были в моде узкие брюки и «коки» на шевелюрах.
Их было мало. Поэтому их били. Не за что-то, а просто так, на
всякий случай, чтоб не выделывались. Тут люди на танцы ходят с
заплатками на обоих полужопиях, а они…
В общем эти три дня были просто
отдохновением для души, погружением в ожившую ностальгию.
Просыпаешься утром, а по радио: «Здравствуйте товарищи! Утреннюю
гимнастику начинаем с ходьбы на месте». И рояль — бодренько так —
трам-тарарам! Что интересно, фамилии те же самые: «Урок провели
преподаватель Гордеев, музыкальное сопровождение — пианист
Ларионов».
Такой вот, антураж. Честно сказать
мне стало стыдно. Я больше интересовался своим, личным, чем
временем, в которое меня занесло. Брал от него, ничего не отдавая
взамен. Витька не в счет, Витька друг. Его и похоронили в моем
костюме.
И тут эта газета. Прочитав фамилию
Горбачев, я впервые серьезно подумал о том, что всё в этом мире
может быть настоящим… кроме меня. Люди живут, и не собираются
умирать, а я в этой реальности единственное слабое звено. Уже через
пять дней произойдет рокировка. Вместо меня вернется в свой дом
мальчишка, у которого отомрет память о своем вероятном будущем.
Только жаль, что не будет он помнить, как победил самого
Напрея.
В общем, решил я оставить этому
времени что-нибудь от себя. Какой-нибудь эксклюзив, на долгую
память. А лучше всего, электрическую виброплиту.
Эта идея пришла не спонтанно. Она
зрела давно. Лет десять назад, я уже делал такой агрегат и в
процессе изготовления, не раз вспоминал как дед, в свое время,
«асфальтировал» двор нашего дома. Он рубил топором застывший
гудрон, которого возле железной дороги было немеряно (стелился по
насыпи жирными языками), отдирал его от земли и свозил на тачке во
двор. Потом разжигал костер и грел этот гудрон до жидкого состояния
в двух оцинкованных ведрах. Кипящая черная масса ложилась на землю
в границах опалубки ровно по горизонту. Дед посыпал ее чистым
песком и укатывал сверху обрезком тяжелой железной трубы. И так,
ровно три слоя.