А я ведь совсем забыл, как он
выглядел на пороге седьмого класса, ведь мамка сожгла все
фотографии. Ничего, к середине лета приедет, будет учить меня
продвинутым песням:
«Джон родился на юге Конго,
Там, где всегда жара,
Там, где танцуют под звуки гонга
Негры вокруг костра.
О, вал вал Кейти,
О, вал вал Кейти, ай лов ю!
Кто же поможет, кто же поможет
негру?
Белую-белую девушку я люблю…»
Впрочем, нет. Будет учить, но
наверное, уже не меня.
Я проснулся мокрым от пота. За окном
голосил петух. Было совсем светло, но гимн еще не играл. Осторожно,
чтоб не шуметь, оделся, собрал портфель и вышел во двор.
Бабушка уже в огороде. Срезает
листья свеклы и собирает в пучок. Потом она будет рубить этот пучок
топором, перемешивать зелень с горсточкой комбикорма или молотой
кукурузы для того, чтобы накормить кур. С утра до ночи в трудах.
Как она говорила при жизни, «отдохну на том свете». Наверно,
наотдыхалась. Но всё равно, надо помочь…
К приезду деда мы вместе наворотили
кучу текущих дел. Завтракали всем миром — заедали горячий «кохвий»
вчерашними пышками, которые напекла бабушка Паша. «Кохвий» с
«какавой» готовился по одному рецепту: горсточка порошка на
кастрюлю кипящего молока.
— Кто это в нашем дворе железо свое
оставил? — откушав, спросил дед.
— Это моё! — мгновенно ответил
я.
— Твоё?! А за какие такие заслуги
тебе его принесли?
— Сказал Василию Кузьмичу, что
собираюсь сделать электрическую трамбовку.
— Васька культяпый, что со смолы,
вечером его притащил, — вставила слово бабушка.
— Тако-ое… добро на говно! — сморщив
нос, проронил дед.
«Такое» в его устах — высшая степень
презрения. Оно относилось к моей задумке.
Я ничего не сказал. Пошел собираться
в школу. Что толку сотрясать воздух, если дело даже не начато? По
пути, небрежно смахнул листок отрывного календаря. 25 мая, пятница.
Впереди два выходных, а до «дембеля» остается ровно четыре дня.
Вспомнив о новом своем кредо, я
протиснулся в класс перед самым звонком и с размаху уселся рядом с
бабкой Филонихой. Ее аж перекосило.
— Чё приперся? — прошипела она и с
размаху атаковала меня своей мощной кормой, — пош-шел на свое
место!