Незаметно начался урок. Оглашались
результаты за четверть и в целом, за год. Тот, у кого, по мнению
Небуло, оценка склонялась в сторону повышения, или наоборот,
вызывался к доске, на «третейский суд». И каждый сидящий в классе,
мог задать ему вопрос «на засыпку», легкость которого, зависела от
личного отношения.
Филониха успокоилась, немного
повеселела. Девчоночьи слезы, что на солнце роса. Я сунул ей под
локоть записку, три слова карандашом: «Пойдем завтра в кино?»
Валька прочитала, подумала и написала: «Дурак». «Знаю, — ответил я,
— в 11 около входа». Она отвернулась и вздернула нос.
— Ты че, шизанулся? — спросил у меня
Босяра, как только мы вышли на перемену. — Тебя ж пацаны
засмеют!
— Нет, это я пацанов засмею, когда в
понедельник Валюха войдет в класс!
Я этот ответ еще на уроке придумал.
Получилось цик в цик, Славка ушел озадаченный.
Дома я сунул в угол портфель и, даже
не пообедав, взялся за дело. Подобрал подходящий обрезок доски,
углубил на шурупах шлицы и присобачил движок точно по центру. С
эксцентриком не мудрил. Нашел подходящий кусок толстой алюминиевой
проволоки, накрутил витками на ротор, а оба свободных конца согнул
пополам, чтоб не слишком большой была амплитуда.
Дед вернулся домой, когда я уже
изолировал скрутки на проводах. Был он в сером полосатом костюме,
при шляпе, ручном костыле с резиновым набалдашником и в очень
дурном настроении. Я уже знал, почему. Вернее, не знал, а вспомнил,
увидев в авоське россыпь рентгеновских снимков. Сегодня ему урезали
инвалидность. Перевели со второй группы на третью. Как будто
осколки, что вращались у него вокруг мозговой оболочки,
рассосались, или вышли из головы вместе с потом.
Он тогда очень переживал. Рассказывал
бабушке о своем диалоге с руководством комиссии ВТЭК, пряча каждый
свой вздох под коротким наигранным смехом: «Хэх-х!» Я тогда еще был
дурачком. Мне было глубоко фиолетово все, что рассказывал дед. И
лишь через месяц понял, что ему урезали пенсию на целый двадцарик.
Было шестьдесят — стало сорок.
Без меня на плечах, они бы и это
осилили. Мясо и яйца кудахчут во дворе у сажка, картошка и кукуруза
произрастают на десяти сотках, что ежегодно выделяет совхоз для
своих бывших работников, фрукты и овощи — в огороде. А тут…
стремительно взрослеющий внук, который «не жрет абы чё», на котором
горит обувь, одежда и семейный бюджет.