Там, за облаками - страница 16

Зато вечером, когда Вальтер вручил ему конверт с деньгами, Ларс испытал их с избытком.

— Что это? — спросил он.

— Твоя половина выручки, — с довольным видом ответил Вальтер, — Продал твой пейзаж туристам. Милейшие люди...

— Что? — воскликнул Ларс, вскакивая с дивана, где валялся до появления друга, рассматривая альбом с репродукциями.

— Спокойно! — воскликнул Вальтер, отпрыгивая на безопасное расстояние. — Искусство не должно пылиться в чулане.

— Это не искусство, а плохая работа!

— Мнение какого-то старикашки не делает ее плохой.

— А твое мнение делает ее хорошей?

— Ладно, пусть это рабочий материал, - пошел на попятную Вальтер, - но если он продается, то почему бы его не продать? Ты сам сказал, что работа тебе не нужна.

Ларс уставился на него, словно видел впервые.

— Ты что, на самом деле не понимаешь? — спросил он. — Это же всё, конец. Представь, что какой-нибудь художник намазюкал халтуру, а ее купили за большие деньги. Будет он делать что-нибудь приличное? Не факт. А если он будет делать то, что продается, а не то, что считает правильным, он умрет как личность. Понял, о чем я? — он снова сел на диван. — Продавать работы — хорошо. Если они хорошие. Я считал эту работу плохой.

Вальтер понял, что гроза миновала и приземлился в кресло поблизости.

— Но в целом-то идея хорошая, — сказал он.

Ларс бросил на него хмурый взгляд.

—Ты не художник, ты делец.

— Так я об этом и говорю, — оживился приятель, — Торговля у меня в крови, а отцовский бизнес продолжать не хочется, к тому же у них там свой наследничек подрастает. Вот я и подумал: не открыть ли мне художественный салон? Выставим там твои работы...

— Что?!

— Спокойно! Это будут очень хорошие работы! Тебе ведь все-равно надо будет их где-нибудь продавать.

— Иди к черту!

Ларс забрал альбом и отправился к себе в комнату.

— Ты все-таки подумай, — вслед ему крикнул Вальтер, — Еще четыре года — и ты свободный художник.

По-настоящему об этом разговоре Ларс задумался только спустя семь лет.

Будильник звучал как приговор — жестко и неотступно. Ларс ненавидел этот звук, но каждый вечер снова и снова заводил будильник. Словно бьющий по нервам грохот мог что-то изменить.

Утро Ларс ненавидел тоже — каждый новый день был поводом для расстройства. Вот и сегодня, хлопнув рукой по будильнику, он вспомнил, что еще три года назад этот звук означал иное — день обещал новые радости, когда, прихватив этюдник, можно был отправиться на природу, написать пару пейзажей, поделать наброски в городе или остаться в мастерской и начать новую работу. Или дописать какую-нибудь из старых, если будет на то желание. Вспомнил и снова ощутил себя ничтожеством.