Зловещий чёрный силуэт Руднева
абсолютно не вписывался в этот обывательский интерьер. С его
появлением вся обстановка комнаты сразу как-то поблёкла, стала
пошлой, мещанской и старомодной, как будто она уже просуществовала
в неизменном виде лет двадцать. Только никто, кроме Романа, этой
катастрофической несовместимости Андрея Константиновича с домом и
его хозяевами почему-то не замечал. Со стороны вообще казалось,
будто оживлённо беседуют старые добрые друзья. При этом Руднев
почти и рта не открывал, но разговор за столом каким-то волшебным
образом не прекращался.
Наблюдая за гостем, Роман всё больше
убеждался, что его отец никогда не дружил с Рудневым, и знакомство
их было весьма поверхностным. Тем не менее, едва получив от сына
визитку, тот немедленно позвонил бывшему однокурснику и пригласил
его прийти в тот же вечер в гости. Почему? Конечно, отец был очень
податлив и с помощью лёгкого внушения Роман всегда добивался от
него желаемого, будь то велосипед или разрешение не ходить в школу.
Руднев как-то воздействовал на него? На подобные мысли Романа
наталкивало воспоминание о том, с какой уверенностью он заявил
«зайду, мол, вечером». Похоже, Руднев не сомневался в том, что его
позовут. Оставалось непонятным, зачем ему вообще понадобилось
являться к ним в дом. Ему что-то нужно от отца? Непохоже. Хотя, кто
ж его разберёт?
Роман и рад был бы вытащить из
Руднева ответы на все эти вопросы. Он попытался гостя «прощупать»,
но в присутствии господина адвоката его способности сразу как будто
притупились. Он чувствовал себя так, словно его обернули толстым
слоем ваты. Роман быстро сообразил, что Андрей Константинович
недоступен его внутреннему зрению и слуху. Подавив лёгкую панику,
он втянул обратно все свои щупальца и оставил гостя в покое. В
конце концов, до вчерашнего дня сталкиваться с живыми магами
ему не приходилось. С ними, конечно, всё должно быть не так, как с
обычными людьми. Поэтому Роману пришлось довольствоваться банальным
визуальным наблюдением, чтобы составить хоть какое-то представление
о загадочном папином однокурснике.
Роман вынужден был признаться себе,
что Андрей Константинович притягивает его необычайно. В отличие от
Аверина в нём определённо было нечто родственное и, вне всякого
сомнения, с Рудневым они бы непременно нашли общий язык. У Романа
накопилось так много вопросов! И кто же, как не человек, явно
сведущий в таких нетривиальных вещах, как манипуляция человеческим
сознанием, а возможно, и во многом другом, столь же захватывающе
интересном, может на эти вопросы внятно ответить?