– Ром, давай, пешком прогуляемся, а
потом в трамвай сядем? Ты ведь сейчас домой? – Не давая Роману
ответить, он повернулся к «китайцу» и, прижимая руку к сердцу,
душевно с ним попрощался, выражая надежду на скорую встречу. Тот с
абсолютно непроницаемым лицом вежливо поклонился и исчез в толпе,
которая нескончаемым потоком вливалась в двери метрополитена. С
укором взглянув на слегка пристыженного Романа, Кирилл взял его за
руку и потащил за собой прочь от метро.
А он загорел. Не сильно, правда. И
волосы выгорели. Где-то на свежем воздухе ты время проводил,
Бергер.
– Некрасиво ты, Кир, поступил.
Уехал. Ни слова не сказал. А ведь мы с тобой компаньоны. Ты же
понимаешь, как я жду твоего рассказа о нашем совместном
предприятии…
Кирилл почему-то остановился. Глядит
на него, щурясь от солнца, которое светит ему прямо в глаза.
Закрывается от слепящего света рукой.
– Вообще-то, я хотел позвонить тебе
перед отъездом, – подозрительно сухо начал он. – Беспокоился,
знаешь, как ты там, после таких приключений…
Замолчал. Рассматривает. На мне
узоров нет, дорогой!
– Так чего ж не позвонил?
– А ты обложил меня матом – я не
преувеличиваю! – и велел мне убираться из твоей жизни навсегда.
Что-то в этом роде… Я, разумеется, не стал навязываться…
Так вот оно что! Верю. Настроение
тогда было ни к чёрту. А ты, значит, обиделся!
– Кир, да я об этом даже не
подозревал! Честно! Но я готов извиниться за того придурка, который
позволил себе такую грубость в твой адрес. Я думаю, он был
несколько не в себе, если ты понимаешь…
– А когда ты бываешь «в себе»? Ты
всегда «вне себя», – махнул рукой Бергер, смерил его презрительным
взглядом и пошёл в сторону видневшейся вдалеке трамвайной
остановки.
Бедный мальчик! Оскорбили в лучших
чувствах! Надо как-то затушевать это неприятное впечатление. Но
сначала надо догнать…
– Бергер, ты мороженое любишь?
Улыбается.
– Может быть.
– Да я точно знаю, что ты до безумия
любишь сладкое. Пойдём ко мне! Я тебя угощу. Если хочешь, мы по
дороге ещё и торт купим – самый большой и самый вкусный! Заодно и
поговорим о моём сложном и противоречивом внутреннем мире.
– Ты думаешь так дёшево меня
купить?
– Так назови свою цену. Я
торговаться не стану.
– Разоришься, Шойфет. По миру
пойдёшь.
– У тебя неверные представления о
моей кредитоспособности.