***
– А почему мы так много готовим?
Кто-то ещё приедет? – блаженно прищуриваясь на солнце,
поинтересовался Роман.
Он сидел в плетёном кресле под уже
отцветающими липами, и тонкий, сладкий запах липового цвета овевал
его с каждым легчайшим дуновением ветерка. Радзинский настаивал,
чтобы после обеда Роман отправился в дом отдыхать, или устроился бы
с книжкой в саду, но тот был непреклонен и теперь под руководством
деда старательно заворачивал фарш в виноградные листья и плотно
укладывал долму в огромный железный казан.
Радзинский одобрительно окинул
взглядом ровные ряды аккуратных зелёных комочков и рассеянно
кивнул:
– Приедет-приедет…
Сам он, водрузив на огонь тонкий
металлический лист, до черноты обугливал на нём целые баклажаны,
потом ловко снимал с них горелую шкурку и мелко рубил оставшуюся
мякоть. Своей очереди на экзекуцию дожидались помидоры и сладкий
перец.
– Зачем это? – удивился Роман.
– Она обязательно должна пахнуть
дымом, – сосредоточенно разделывая очередной «синенький», охотно
откликнулся Радзинский.
– Она?
– Сырая икра. Тебе понравится. Это
Николя у нас к острому равнодушен…
– Да мне кажется, что он вообще к
еде равнодушен, – добродушно хмыкнул Роман.
– Вот здесь ты прав! – от души
захохотал Радзинский. – Постоянно приходится следить, чтобы он «не
забыл» поесть. Знал бы ты, как он ловко зубы заговаривает по утрам!
Не успеешь оглянуться, а Коля уже у двери одетый стоит: «А я
позавтракал...». Ага! Чаю без сахара выпил…
– Давно вы знакомы? –
полюбопытствовал Роман.
– Лет тридцать, наверное… Нет,
больше! – мгновенно посерьёзнел Радзинский.
– А… Вы ведь старше? – стрельнул
Роман любопытным взглядом.
– На семь лет.
– Значит, вряд ли вы вместе учились,
– вслух прикинул Роман.
– Хочешь узнать, как мы
познакомились? – понимающе ухмыльнулся Радзинский.
– И как же?
– Зима в том году очень снежная
была, – Радзинский покончил с баклажанами и, пока помидоры шипели и
лопались на раскалённом железе, принялся мелко крошить лук. – И
когда всё это начало таять, улицы превратились в реки. Ну, дальше
всё просто: мчался я на своём «москвиче», Коля – не знаю, откуда он
выскочил – но обдало его водой из-под колёс с головы до ног. Я сдаю
назад, выскакиваю прямо в лужу – весь такой смущённый и виноватый,
а Коля стоит посреди тротуара и во все свои тридцать два зуба
лучезарно мне улыбается – счастливый такой! И это притом, что у
него и с волос капает, и пальто насквозь водой пропиталось.