Радзинский возвышался над ним на
целую голову, но доктор, сжав кулаки, бесстрашно сверкал влажными
карими глазами и вид у него при этом был совсем не беспомощный.
– Уважаю благородных людей, Панарин.
– Радзинский вдруг обнял доктора одной рукой за плечи, а другую
запустил ему в волосы и нежно погладил большим пальцем его висок.
Женечка оторопел. Пользуясь его замешательством, дед, насмешливо
глядя растерянному доктору в глаза, пропустил его каштановые волосы
сквозь пальцы, оставляя в них золотистые и розовые нити. – Повезло
Рудневу, что у него такой преданный друг. Если есть на этом свете
вещи, ради которых стоит на всё закрывать глаза, так это любовь.
Согласен? – низкий бархатный голос Радзинского звучал как тихий
шёпот морской волны, с отстранённым шелестом набегающей на
прибрежный песок. – А настоящая любовь может быть только одна –
христианская. Всё остальное – подпорченные грязными вибрациями
суррогаты.
– И в чём подвох? – уже вполне мирно
поинтересовался Женечка.
– Да расслабься! Подвох он ищет… –
Радзинский крепко обнял Панарина уже обеими руками и нежно чмокнул
в макушку. – Просто скажи мне, Женя, где бы ты был сейчас, если бы
десять лет назад оказался таким же непринципиальным? Сколько сотен
загубленных душ висело бы ныне на твоей совести, если бы из
братской солидарности ты остался бы с Рудневым, а не порвал с ним,
чтобы пойти по другому пути?
– Сейчас – другое дело, – глухо
отозвался Панарин, не поднимая головы.
– Ага. – Радзинский, неспешно ведя
левой рукой по спине доктора, незаметно крепил к его позвоночнику
разноцветные нити, которые светящимися струйками вытекали из его
пальцев и сразу впитывались: синяя – к синему, зелёная – к
зелёному, жёлтая – к жёлтому… – Теперь ты неуязвим. Теперь на тебе
броня… Сверкающие доспехи Истины, которые уберегут твоё
добродетельное сердце от искушений, – с иронией кивал он.
– Вы что, во мне сомневаетесь? –
Панарин недовольно отстранился. Лицо у него при этом было такое,
как будто его не до конца разбудили.
– Господь с тобою! – ласково
усмехнулся Радзинский. – Я даже в Рудневе не сомневаюсь, а уж в
тебе… – И он принялся гладить Панарина по голове и по плечам. – Не
бросай своего друга, Женечка. Я верю – ты сумеешь его вытянуть.
Никто не сможет, а ты – сможешь. Потому что любовь – величайшая
сила. Я знаю, ты приведёшь его ко мне…