Несколько секунд он сидел с низко
опущенной головой, потом положил руки на руль, словно собираясь с
силами, и, наконец, завёл мотор. Ехал Викентий Сигизмундович, что
называется, «на автопилоте». Но каким-то чудом он добрался-таки до
тихого аверинского дома целым и невредимым.
Войдя в гостеприимно распахнутую
заранее дверь квартиры, Радзинский даже не взглянул на её хозяина.
Вяло махнув рукой, и неразборчиво пробормотав «привет», он прямиком
направился в спальню, по дороге сбрасывая ботинки, оставляя на
первой же подвернувшейся поверхности часы и прочие предметы,
наполнявшие его карманы, вынимая ремень из брюк, который бросил
прямо на пол. Добравшись до кровати, он просто рухнул на неё, лицом
вниз, и спрятал голову под подушкой.
– Шторы закрой, – невнятно пробурчал
он вопросительно застывшему у постели Николаю Николаевичу. – И
окно. И дверь. Хочу, чтобы было тихо. И темно… – Он перевернулся на
спину, с тоской во взгляде встречая укоризненное аверинское:
– Это то, о чём я думаю?
– Коль, отстань. В смысле –
перестань! – он требовательно схватил за руку, повернувшегося,
чтобы уйти Аверина. – Немедленно иди сюда! – приказал он
раздражённо.
Аверин покорно сел на постель, а
после секундного колебания, забрался в неё с ногами. Радзинский
удовлетворённо вздохнул и положил голову ему на колени.
– Ни слова, – предостерегающе сказал
он Николаю Николаевичу. – Ни слова, если ты не хочешь, чтобы меня
хватил апоплексический удар!.. – И одобрительно замычал, когда
Аверин начал гладить его по голове, нежно перебирая пальцами
волосы. Обхватив руками аверинские колени, он уснул
необыкновенно быстро. Так быстро, как умеют, наверное, только
коты.
Николай Николаевич, откинувшись на
подушки, продолжал кончиками пальцев осторожно массировать его
голову. Прикрыв глаза, он увидел залитый солнечным светом луг и
себя – сидящего, прислонившись спиной к дереву. Радзинский,
растянувшись на спине, лежал рядом. Голова его всё так же покоилась
у друга на коленях. Волосы у Викентия Сигизмундовича сейчас были
тёмные, с золотистым отливом, густые и – не то чтоб длинные – но
именно такие, которые обычно называют львиной гривой. Безбородое
лицо Радзинского поражало своей кинематографичностью. Мужественный
подбородок, высокие скулы, решительный профиль и красивый лоб: так
выглядят, как правило, «киношные» благородные герои. «У них нет
шансов!» – смеялся всегда Аверин, имея в виду мгновенно тающих
рядом с Викентием представительниц слабого пола.