– Я не мог такого сказать, – стиснул
зубы Роман.
– Почему же – не мог? Если ты так
думаешь?
– Я так не думаю.
– Ну, обманывай себя дальше. –
Бергер встал, отряхнулся, явно собираясь уйти, но Роман не дал ему
этого сделать: схватил за руку и резко дёрнул вниз. Бергер не
удержался на ногах и, ойкнув, с размаху шлёпнулся обратно.
– Хорошо, я понял, – с трудом
сдерживая гнев, заверил Роман. – Руднев тоже говорил, что я не
контролирую своего двойника – я даже не понял тогда, о чём он
толкует… К своему однокласснику – Роме Князеву, который сидит здесь
сейчас рядом с тобой – ты как относишься?
Кирилл поморщился и потёр ушибленное
бедро.
– Ну, начнём с того, что, согласно
моей условной классификации, рядом со мной сейчас сидит Рома Шойфет
– пожалуй, наиболее симпатичный мне из всех представителей вида
Romanus Vulgaris, – весело начал он. Роман, зло прищурившись,
слушал его, не перебивая: пусть разгулявшийся ботаник выскажется,
окоротить его мы всегда успеем. – Шойфет определённо безумен, –
увлечённо продолжал Кирилл, – но при этом охвачен неподдельной
жаждой знания и временами довольно мил. Человеческого в нём гораздо
больше, чем во всех прочих представителях данного рода и вида. Рома
же Князев – наименее приятный в общении (даже по сравнению с
Господином в чёрном) индивид. Контакт с ним по ощущениям больше
всего напоминает сильную зубную боль. И если уж выбирать:
получасовую беседу с этим чванливым, раздражительным, абсолютно
бесчувственным уродом или бессонную ночь в обнимку с пачкой
обезболивающего, то я бы предпочёл… Стой! Куда же ты? Ты ведь не
дослушал! – Кирилл со смехом обеими руками ухватился за князевскую
футболку. – Я бы предпочёл беседу с Князевым, потому что я ужасно
боюсь зубных врачей!.. – и он самозабвенно захохотал, не выпуская
из рук уже изрядно помятой ткани.
– Футболку не рви. Умник. – Роман
сдержанно дёрнул плечом. – Если ты уже закончил веселиться, то,
может, ответишь теперь серьёзно?
– В каждой шутке… – назидательно
начал Бергер.
Но Роман его одёрнул:
– …есть доля шутки – я знаю. Ну?
Кирилл сразу поскучнел и вздохнул –
тяжело и печально.
– Рома, сказать по совести – мы же с
тобой не друзья. Ни в каком смысле. Ты озабочен мыслью, как бы меня
наиболее рационально использовать. А я всё жду, когда же ты,
наконец, перестанешь биться в стекло и обратишь внимание на то, что
рядом окно нараспашку открыто. Грустно мне, Рома. Понимаешь?