– Твой кофе, Клэр, – он торжественно водрузил поднос на
тумбочку.
Девушка уже сидела на кровати, в майке и крохотных трусиках.
– Дурак, твои приятели тебя развели. Я – Анабель. Для тебя –
доктор Биркин.
– Точно, – Павел скорчил уморительную рожицу, у него это всегда
отлично получалось. – Прости, Анабель. Обещаю, что обман им дорого
будет стоить.
– Я пошутила, – Клэр схватила чашку, сделала большой глоток,
сморщилась. – Ну и гадость. Ты точно журналист? Такой наивный, прям
свежачок, так и хочется тебя снова завалить.
– Пока только стажёр. Значит, остаёмся?
– Нет, пора, пора, пора. Подбросишь? Больница Святой Марии в
Верхнем городе.
Красный байк промчался по широким, окантованным пальмами,
махагонами и сейба улицам Сидаже Фундо, вырулил к шлагбауму,
преграждающему ведущую наверх дорогу, пассажирка приложила к
считывающему устройству ладонь, а парень продемонстрировал
полицейскому, вышедшему специально для этого из будки, серебристый
ободок на запястье.
– Цель визита какую записать? – патрульный ткнул в браслет
сканером.
– Репортаж для «Фундо политико», – Павел приподнял бейдж,
висящий на груди, глядя прямо в камеру. – Внештатный репортёр Павел
Веласкес. Пишу статью о нравах врачей-патологоанатомов в больнице
Святой Марии. Буду внедряться в среду их клиентов.
– Дошутишься ты, Паулу, – патрульный неодобрительно покачал
головой, но улыбка всё равно наползла на лицо. – Ладно, вали. Три
часа.
– Спасибо, Энрике. С меня как обычно.
Верхний город, Сидаже Алта, располагался на плоскогорье в южной
части острова на высоте в полторы тысячи метров от уровня океана.
Тот участок, где раньше находился портал, был огорожен и строго
охранялся, чтобы попасть к знаменитому месту, связывавшему когда-то
жителей Сегунды с материнской планетой, потребовалось бы преодолеть
несколько блокпостов, или взобраться по километровой отвесной
скале.
Плоскогорье тянулось почти на восемьсот километров в длину, и на
двести в самой широкой его части, та, где находилась столица,
представляла собой практически идеальный круг, с трёх сторон
окружённый горами, на юге переходившими в небольшой скальный
массив, заснеженные шапки было видно с любой точки Старого города.
Такие же скалы были и в центре острова, только повыше и
помассивнее.
На северной границе города плоскогорье сужалось до нескольких
километров, крутой спуск переходил в равнину, тянущуюся до самого
океана, река, бравшая начало в горах, текла по нему бурным потоком,
расходясь и снова сливаясь, доходила до плотины, а там падала со
стометровой высоты в огромное водохранилище рядом с Акапулько.