– Я думал, уже восемь, так поджечь негодяя – не каждое
пробуждение силы способно, – Элайя встал, увлекая мальчика за
собой. – Утрясём формальности. Его мать не появлялась?
– Нет, – советник недовольно поморщился.
– Она ведь русская? Точное имя?
– Я знал её как Айрин. Небольшой посёлок на побережье километрах
в сорока от Тихо, сомневаюсь, что у местных вообще есть ай-ди.
Когда забирал ребёнка в приюте при местной церкви, её там уже не
было.
– Родственники со стороны матери?
Гомеш покачал головой.
– Хорошо, будем считать, что с этого момента трёхлетний срок
пошёл, если никто не объявится, значит сами отказались. Пробная
модификация?
– В год и три – отрицательная, в пять – неясный прогноз. Доктор
Шварц посоветовал пока ничего не делать, сказал, что лучше
подождать до семи лет, а до этого только наблюдать. Отклонений не
было, но мы всё равно надеялись, сам понимаешь, для нашей семьи это
много значит.
– Врачи тоже ошибаются. Хоть шесть – оптимальный возраст для
пробуждения, но иногда и раньше случается, важен импульс, толчок.
Вот как у вас. Хорошо, фиксирую данные для протокола. Паулу Гомеш,
шесть полных лет, мужского пола, величина выброса с учётом
коррекции – восемь на двенадцать, состояние стабильное, в сознании,
адекватное восприятие. Блокирующий браслет с номером 82745 на левую
руку надел я, доктор Элайя Кавендиш, старший инспектор отделения
Службы контроля Сидаже Алта. Родственники со стороны матери
отсутствуют. Отец – Матеуш Сантуш да Коста Гомеш, идентификация
проведена. Родство подтверждено. Матеуш, решение за тобой.
Процедуру ты знаешь, я бы рекомендовал пять лет наблюдений в
приюте. Понимаю, что много, но восьмёрка в его возрасте…
Гомеш подошёл к сыну, встал за его спиной, положил руки на
плечи.
– Я, Матеуш Сантуш да Коста Гомеш, пятый советник Сидаже Алта,
отрекаюсь от Паулу Гомеша, отказываю ему в родовом имени и изгоняю
из семьи, говорю это от себя, моего отца, моей матери и их
родителей. Навсегда.
– Уверен? – главный инспектор даже очки снял, недоверчиво
вглядываясь в лицо старого знакомого.
– Абсолютно, – ответил советник.
Его старший сын не скрывал торжествующую улыбку.
– Это твоё окончательное решение? – Элайя казался расстроенным.
– Ты ведь знаешь, что изменить его будет нельзя?
Гомеш решительно кивнул.
– Личные вещи?