Потом Добряк осмотрел поля, посочувствовал гугенотам – уж больно скудный в этом году выдался урожай, порадовался тому, что по крайней мере рожь у них в этом году уродилась хорошая.
– Какую цену вы за нее спрашиваете? – поинтересовался Медардо.
– Три скудо за фунт, – отвечал Иезекииль.
– Три скудо за фунт? Но, друзья мои, беднякам в Терральбе и это не по карману. Вам, наверно, неизвестно, что в долине всю рожь побил град и теперь только вы можете спасти людей от голодной смерти...
– Все это нам известно, – отвечал Иезекииль, – слава Богу, у нас есть возможность продать рожь повыгодней.
– Но подумайте, каким благодеянием будет для этих несчастных, если вы снизите цену... Сколько добра вы можете сделать...
Старый Иезекииль остановился и, скрестив руки на груди, посмотрел на Добряка, другие гугеноты последовали его примеру.
– Творить добро, брат мой, – сказал Иезекииль, – нужно, не снижая цены.
На поле под палящим солнцем трудились престарелые, худые как щепки люди.
– Что с вами? Вы так плохо выглядите, – обратился Медардо к старику с бородой до земли. – Как вы себя чувствуете?
– Для моих семидесяти я еще молодец: мотыгой могу отмахать десять часов кряду. Утром съел тарелку похлебки из репы – и до завтра сыт.
– Это Адам, мой двоюродный брат, – представил старика Иезекииль, – таких работников поискать.
– Но в вашем возрасте надо почаще отдыхать и хорошо питаться, – начал было Добряк, но Иезекииль тут же оттащил его в сторону.
– Здесь все зарабатывают свой хлеб в поте лица своего, брат мой, – сказал он тоном, не допускающим возражений.
По приезде Добряк собственноручно привязал мула и спросил мешок овса – пусть мул подкрепится после трудной дороги. Иезекииль с женой переглянулись: на их взгляд, такой животине и клочка сена за глаза хватило бы, но отказывать гостю при первом знакомстве им тоже не хотелось, и они распорядились задать мулу овса. Но у Иезекииля, видно, на душе кошки скребли: не мог он допустить, чтобы этот одер уничтожал их овес, – и он потихоньку от гостя подозвал к себе Исайю.
– Исайя, пойди отбери у мула овес и дай ему чего-нибудь другого, только тихо, чтоб никто не видал.
– А что ему дать – слабительное?
– Брось эти шуточки, найдешь чего-нибудь, осевки какие-нибудь или шелуху от гороха.
Исайя исполнил поручение, отнял у мула овес и получил от него такого пинка, что надолго охромел. Зато припрятал оставшийся овес, чтобы потом продать, а отцу сказал, что мул успел сожрать все подчистую.