В участке, по причине раннего
времени, только мы. Сам участок – серое двухэтажное здание рядом с
площадью. Когда-то кирпичные стены сверху донизу покрывал синий
мох. Потом его потравили. Обычный мох не цветёт, но этот был
какой-то особенный – каждую весну на нём распускались мелкие
цветочки. Такой аромат стоял – голова шла кругом. Красиво было:
стены синие, цветы белые. Выморили эту красоту, потому-что из-за
сладкого духа добротное здание пустовало. Теперь здесь милиция, и,
заодно, наше общежитие.
Людей в Посёлке больше не становится,
совсем наоборот, потому незанятых домов навалом, выбирай, какой
нравится. Если ты совсем с претензиями, можно и терем отгрохать,
леса вокруг полно, стройматериалом поселковая власть обеспечит.
Только хлопотное это дело, дом содержать! Конечно, семейным, а тем
более с детьми, деваться некуда. Для таких лучший вариант – тёплая
изба. Но многие предпочитают жильё попроще: селятся в панельной
четырёхэтажке. Сдаётся мне, жить в ней – та ещё канитель: и зимой
холодно, и во двор, если квартира на самом верху, по всякой нужде
не набегаешься. Это раньше людей размещали, где придётся. Сейчас,
кому надо, давно жильём обзавелись. А нам и так хорошо. Опять же,
до работы рукой подать. Одёжку натянул, по лестнице спустился – и
на службе.
Спальня небольшая – впятером тесно – зато сквозняков нет. Ольга
угол занавесками отгородила, а мы так. Кровати, шкаф, тумбочки,
ничего лишнего. Казарма, она и есть казарма. Выкрашенные в синий
цвет стены; краска местами отвалилась, оголив грязно-серую,
заплесневелую штукатурку. На потолке жёлтые разводы, кое-где
вздулись пузыри. В углах – пучки сухого комарника, чтобы летучую и
ползучую гнусь отгонять. Над кроватью Рената пришпилена картина.
Глаз не оторвать: голубое небо, зелёное море, чудные растения, с
огромными листьями на верхушке голого ствола – такие деревья
пальмами называют. Ещё там красивая, почти без одежды, женщина. У
неё странные двухцветные волосы, неестественно яркие губы, тело
сияет в солнечных лучах, а глаза синие-синие, будто васильки. Зубы,
понятно, ненастоящие, вставные, как у Славки, потому что не бывает
таких белых зубов. Ногти тоже удивительные, длинные, блестящие, да
ещё и разноцветные. На них что-то нарисовано.
Знающие люди объяснили мне, наивному,
что эта картина плакатом называется. Нет в ней особой
художественной ценности. Бумага пожелтела, краски выцвели, один
угол оторвался, но всё равно – глаз не отвести! Я в жизни не видел
ни моря, ни пальм. И никогда, наверное, не увижу. И таких женщин,
скорее всего, не увижу. И даже не узнаю, остались ли на Земле море,
пальмы и такие странные женщины…