А насчёт художественной ценности одно
скажу: красиво же! Сейчас такую красоту днём с огнём не сыщешь. А
если найдёшь – не купишь, денег не хватит. Может, даже, и на куль
сахара не выменяешь.
На сковороде зашкворчало мясо, и
желудок громко напомнил о себе. Значит, пора вставать. Я на
цыпочках пробежался по холодным и неприятно скрипящим половицам к
рукомойнику. Вода за ночь остыла – никто не потрудился налить
тёплую – и тело прошибла мелкая дрожь. Ещё нужно побриться,
как-никак, намечается участие в общественном мероприятии. Закончив
с утренней гигиеной, я оделся. Выбежав на улицу, я первым делом
увидел ящерицу, да не простую, а шестиногую и бесхвостую; среднюю
пару лапок тварь волочила по земле. Пользы от этого безобразия
никакой, только помеха, да ничего не поделаешь: раз такой
уродилась, надо приспосабливаться. Пока я справлял нужду, ящерка
неожиданно шустро забралась на сапог, видно, перепутала с камнем.
Отдых у зверушки, не задался. Пока она раскорячивалась, устраиваясь
поудобнее, я брезгливо дрыгнул ногой, и нет ящерки. Кувырком
улетела в заросли крапивы.
Когда я вернулся в дом, подоспел
завтрак. Устроились мы за неказистым, сколоченным на скорую руку из
берёзовых досок, столом. Тёмная, отполированная локтями, столешница
изукрашена вырезанными ножом рисунками и надписями. Изображены там
лесные чудища и голые красотки. Коряво намалёвано; как умеем, так и
рисуем. Но сейчас этой живописи не видно, поверх неё застиранная до
дыр скатёрка разложена. Посередине стола – большая сковорода,
наполненная шипящими, невозможно душистыми ломтями свинины,
вперемешку с жареным луком. На тарелочке – кубики сала, густо
присыпанные чесноком. Грязно-коричневые, неровные комки сахара в
деревянной чашечке и горстка соли в старой помятой жестянке от
армейской тушёнки. Алюминиевые кружки ждут, когда их заполнит
душистый отвар. Граждане так едят по праздникам, и то – не все. Но
мы – не какие-то поселяне, нам положено.
Народа в Посёлке много, может,
полтысячи, а может и больше. Точнее сказать не берусь, переписями у
нас Асланян занимается. В лицо я всех помню, большинство по имени
назову, и не ошибусь. Если что-то про кого и не знаю, у Ольги
спрошу. А пересчитывать их – кому надо, пусть и пересчитывает.
Нужно всю эту ораву накормить.
Проблема, конечно! Но вот что я скажу – от голода ещё никто не
помер, а это не так мало, если учесть, в каких условиях живём.
Многие с пониманием к трудностям относятся – люди в жизни разное
повидали, да жизнью этой биты-перебиты. Молодых у нас можно по
пальцам пересчитать; кому полвека не стукнуло, те и считаются
молодёжью.