– Зря не болтай, – сказал я резко. – Ты, вообще, о ком говоришь?
Среди ментов крыс отродясь не водилось! Да с вас и взять-то
нечего!
– Это как посмотреть! Немножко здесь, немножко там – и
наберётся. Кто из ваших крысячит – не скажу, слишком я мелкая
сошка, чтобы знать, но советом поделюсь – не со всяким
откровенничай. Друзьям, и тем лишнего не сболтни. А то по молодости
да неопытности влетишь сам, и подставишь других. Я в жизни много
чего повидал, и до сих пор живой. Значит, плохого не посоветую.
Просёк?
Я кивнул, мол, понял тебя, дядя Миша. Наверное, врёт барачник,
но, такое дело: несмотря на дружбу нашу крепкую, Ольга, если сую
нос в её служебные дела, посылает далеко-далеко. Значит, даже мне
до конца не верит. Не раз я над этим фактом задумывался.
– Если просёк, слушай дальше, – сказал Мухомор. – Кто знает, как
повернёться? Если буча случится, может кровь пролиться, а мне
пачкаться резона нет. Раньше удавалось мокрые дела обходить
стороной, и сейчас не собираюсь в них залезать. Хороший ты парень,
душевный, Хозяин тебя не зря выделяет. Не пропадёшь ты, если умных
людей будешь слушать. А там и обо мне вспомнишь, заступишься по
старой дружбе.
– Ладно, – сказал я, – посмотрим, как получится. За добрый
совет, конечно, спасибо, да не о том сейчас разговор – мы с тобой
об оружии говорили. Если действительно решил помочь, скажи, где ещё
поискать? Ведь есть же, а?
– Откуда мне знать? Я говорю – мне бы спокойно жизнь дожить. Не
лезу я в эти дела. Мне велели сходить, забрать да припрятать, и
всё. Ты стукачков поспрашивай, что меня сдали, они ж, наверное,
знают! А я не при делах.
Обмяк Мухомор после сытного обеда, лицо расслабилось –
хорошо ему. Трубочка дымит, на плите чайник закипает, а молоденький
мент, открыв рот, доверчиво слушает наставления тёртого мужика –
что ещё для счастья надо? Самое время дожать
Мухомора: несколько вопросов, глядишь, и ляпнет, забывшись,
что-нибудь интересное. Я почти собрался поднести дяде Мише
стаканчик шнапса – фирменного, ментовского, чтобы подумалось
барачнику, будто в рай попал. Может, забудет об осторожности, язык
и развяжется. Не успел я уважить дядю Мишу, потому что явился
нежданный гость. Ох, не простого человека занесло к нам, совсем
непростого! Сам Пасюк в гости пожаловал!
Не нравится ему, когда его так называют. Говорят, пытался он
себе другое погоняло выдумать, а ещё, поговаривают, любит Пасюков,
когда его по имени величают. Только в бараках по имени разве что
близкого кореша назовут. Опять же, прозвище позабыть можно, а
фамилия-то останется, от неё избавиться не выйдет. Есть такие, кто
в глаза побоится назвать человека прилипшим к нему ещё до
Катастрофы прозвищем, а за глаза всё равно скажет, да ещё и
ухмыльнётся ехидно.